– Привет, Женя! Нет, сегодня меня на мальчишнике не будет. Прости. А вот завтра на свадьбу лучшего друга я приду с женщиной моей мечты. Женя, у меня неожиданно поменялись планы.
На вечер, на утро, на день и на всю оставшуюся жизнь.
Глава 4
Про мартини, пожарника и любовь
(Вадим и Марина)
Она
Людей в форме я не понимаю. Нет! Не так! Я терпеть не могу людей в форме за вранье про защиту народа. Ну вот какая защита может быть у гаишников например, а? Ой, простите, пожалуйста, у работников ГИБДД! Я вас умоляю!
Тоже мне – представители закона. Нашли, кого прав лишать за неделю до Нового года! И было бы за что! За фужер мартини! На целых три месяца! Из-за одного фужера мартини и из-за одного невозможно принципиального гаишника я превратилась в пешехода. Нет, ну хорошо, я работаю в двух шагах от дома! А как же остальная моя жизнь? Салоны красоты, торговые центры, спа, фитнес… А погулять в пятницу? Что? На такси, что ли, ездить? Это же прямо ужас ужасный без машины! Вот иду сейчас домой после работы. Пешком. Каблуки калечу только. Это не тротуарная дорожка, а козья тропа после обвала. Ужас какой-то!
– Ужас какой-то! Я же тебя не подниму, понимаешь? Вставай сама! – слышу я расстроенный детский голос и плач из-за можжевельника.
Подхожу ближе и понимаю, что домой я попаду не скоро. Придется возвращаться в клинику. Я ветеринар и пройти мимо раненого животного не смогу. Я буду спасать жизнь. Собачью, кошачью или жизнь обыкновенного хомяка.
Сейчас мне трудно решить, кто нуждается в моей помощи больше – испуганная заплаканная девочка лет восьми или дворняжка с большой открытой раной от ожога на боку. Девочка гладит собаку, низко наклоняется, чтобы заглянуть ей в глаза, и просит:
– Ты держись, ладно? Я сейчас позову кого-нибудь на помощь. Только не умирай.
– Не умрет твоя собака. Расскажи мне, что случилось? Как тебя зовут? И как зовут собаку? – спрашиваю я девочку, опускаюсь на колени рядом с ней.
Вздыхаю тяжело, прощаясь с новыми голубыми джинсами, испачканными уже грязным и подтаявшим снегом, поясняю:
– Я – врач, Марина Викторовна.
– А я – Настя. Настя Матвеева. Как собаку зовут, не знаю. Она не моя. Я за хлебом шла, услышала, скулит кто-то. И вот нашла ее. А как вы ее лечить будете? У вас что, перевязочные материалы с собой есть? – девочка отвечает мне как учительнице на уроке.
Хорошенькая такая домашняя девочка. Добрая, вежливая, искренняя. Шапка красная с помпоном натянута на лоб аж до самых глаз. Глаза серые в зеленых крапинках, говорящие. Глаза говорят, что сердце рвется на части у ребенка от жалости к животному.
– Этот на каком же уроке в школе про перевязочные материалы рассказывают? – уточняю я и набираю номер своей напарницы.
– Это не на уроке. Дома. Мама моя – хирургическая медсестра. Они с папой в командировке. А папа – вертолетчик. А я с бабушкой и с папиным братом. Только бабушка сейчас в больнице. У нее ковид. И я только с дядей. Он сейчас на дежурстве, а я – на хозяйстве. Она правда не умрет? –