Мы облегчили ее ношу и избавили ее от самых трудных из наших обязанностей. Не от сожжения – от него нас не защитила бы даже моя бабушка, Терновая королева. Однако мы постоянно пополняли Карлотте запасы засахаренного миндаля и позволяли ей выбирать любые из наших общих заданий на день. А в последний раз, когда я оказалась у нее в комнате, то увидела на столе карандаши всех запрещенных цветов радуги.
Мила тщательно вымарала нашу переписку и припрятала блокнот в кармане. Мы держались за руки, прикрыв их юбками. Я гадала, знала ли она, как мне было страшно из-за завтрашнего сожжения. По словам бабушки, за всю историю Тернового ковена не было ведьмы строптивее меня. Когда я была маленькой, она говорила это с любовью, нежно потягивая меня за косичку. Но в последнее время это стало звучать как оскорбление или изъян, которому настало время положить конец.
Карета неслась по широким улицам через центр города. Я крепко держала сестру за руку и про себя радовалась, что в этот день со мной Мила, а не тетя и не двоюродная сестра. А еще тому, что мне повезло побывать за стенами Коллиджерейта до первого сожжения.
Все улицы были увешаны серебряными флагами, закрученными вдоль застекленных витрин. На сверкающей подставке за стеклом лавки сапожника была выставлена идеально отполированная туфелька на каблуке. Витрина галантерейного магазина была искусно выложена рулонами ткани всех мыслимых оттенков серого, а за стеклом лавки молочника возвышались огромные вощеные круги заморских сыров. Все лучшее из-за границы откладывалось для трапезной Смотрителя. Часть товаров скупали семьи торговцев, которые жили в престижном квартале у подножия холма. То немногое, что оставалось, расходилось среди горожан.
Когда мы проезжали мимо статуи Смотрителя, экипаж замедлил ход. Позолоченная статуя на постаменте завораживала точно воссозданными точеными мускулами, широкими плечами и волевым подбородком. Я уловила дрожь Милы и почувствовала, как по спине пополз холодок. Эта статуя изображала человека, которому перевалило за несколько веков, но тень возраста не омрачила его взгляд. До того как его поразил недуг, он был совершенен и ужасен в своей бескрайней жизненной силе. Мы ни разу не видели его без золотой маски, и мне стало любопытно, изменилось ли скрытое за ней лицо.
Мы плавно притормозили перед какой-то лавкой. За стеклом небольшой витрины виднелась черная шляпа. Надпись на табличке гласила: «Джолтс и Вара, шляпных дел мастера. Только по записи. Номер в торговом реестре: 72/21». Прямо перед лавкой на улице виднелась статуя легендарного Чародея, вырезанная из полированного желтого камня. Фигура казалась настолько живой, оборки его мантии словно колыхались на ветру. У него была тонкая переносица и высоко посаженные глаза. Они были полностью серебряные – ни белков, ни зрачков. Он уставился на меня, как только один из Золоченых конвоиров широко распахнул шторки экипажа.
Мила прошептала:
– Когда я дам тебе иглу, брось ее.
Я