В родном городе Набекреня – Лондоне, Великобритания, – это, возможно, сошло бы за меткое замечание, остроумие или хоть что-то. Но здесь, в Монтане, это было все равно что сверчок пернул, и Всегда-Пожалуйста Маккой тут же вступил в беседу, словно вовсе не слышал англичанина:
– Да эти ублюдки теперь нас совсем заездят. – Его вечно налитые яростью глаза горели, предвкушая еще не высказанные оскорбления. – Ну, пусть только попробуют меня пришпорить – они сами или их ручной уродец. Мигом пожалеют.
– Если повезет, Ули и его ребята будут пьянствовать неделю-другую, так что им будет не до нас, – предположил Мизинчик Харрис. – Видали же, сколько у Перкинса в доме выпивки. Зуб даю, Макферсоны уже квасят за упокой управляющего.
– Господи! Тут у нас рабочий барак или кружок вышивания? – вскричал Дылда Джон с издевательской усмешкой на костистом лице с выдающимся вперед подбородком. – Послушайте этих кумушек! С чего вдруг здесь что-то переменится, жив Перкинс или нет? Он и носа-то из своего замка не высовывал. Макферсоны будут обращаться с нами как раньше, и мне кажется, не так уж это худо.
– Не-а… все хуже некуда, – сказал я, не в силах пропустить возможность вставить слово. – Я, пожалуй, согласен с остальными. Без Перкинса «ВР» практически принадлежит Макферсонам. Владельцы где-то за океаном. Кто станет указывать Ули, что можно делать, а что нельзя?
– Ну а я согласен с Дылдой Джоном только в одном, – вмешался Старый. – Треплетесь вы много, вот что.
С этими словами он встал, отошел к своей койке и стал укладываться.
Вскоре его примеру последовали остальные. Хотя нам и было о чем поразмыслить, это никому не помешало заснуть, и через пару минут парни уже хором храпели. Я присоединился к ним, и мне снилось все то, что мы, ковбои, так редко видим наяву: женщины, вкусная еда, женщины, хорошая выпивка, женщины и снова женщины. И только я собрался запечатлеть поцелуй на губах одной из прекрасных дам из царства снов, как кто-то зажал мне рот в реальном мире.
Темная фигура склонилась надо мной и прошептала на ухо:
– Бери сапоги и выходи за мной. И не шуми.
Рука исчезла, и послышались шаги, направляющиеся к двери. Я осторожно слез с койки, схватил сапоги и постарался выскользнуть из барака так, чтобы не грохнуться лбом о стену.
Когда я догнал Густава, он уже ждал моих вопросов: в тусклом свете луны я увидел, что брат прижимает палец к губам, веля мне молчать. Он начал натягивать сапоги, и я последовал его примеру, так как вышли мы явно не затем, чтобы насладиться свежим ночным воздухом. И, уверяю вас, воздух этот был ледяным, а у меня поверх кожи, уже превратившейся в гусиную, не было ничего, кроме фланельки исподнего.
Обувшись, Старый зашагал к замку. Я смотрел ему вслед и взвешивал, что лучше: получить пулю или проспать всю ночь под теплыми одеялами. В такие минуты сомнений