Призыв всегда рывком выводил меня из дремы, но в то утро у меня были и другие причины для дерготни.
Открыв глаза, я в ту же секунду перевернулся на живот и уставился на нижнюю койку. Я был почти готов увидеть ее пустой, а своего брата – пойманным Макферсонами и висящим на дереве, как пиньята. Но Густав был тут как тут, вместе со своей едва заметной ухмылкой.
Я открыл было рот, однако ухмылка мигом сменилась угрожающим взглядом, говорящим: «Не сейчас», что заставило меня заткнуться. Но я был так рад видеть братишку живым и здоровым, что даже не разозлился. Спрятав вопросы в кобуру до лучших времен, я поспешил присоединиться к парням, которые уже разобрали почти все испеченные Шведом оладьи. Все равно рано или поздно я добьюсь объяснений, даже если их придется выколачивать из братца палкой.
Старый никогда не толкался за еду с остальными, поскольку он парень тощий, а с его аппетитом и муху не раскормишь. Но этим утром он был не единственным, кто не спешил. Мизинчик Харрис даже не пошевелился, услышав призыв Шведа. Когда я проходил мимо койки коротышки, он лежал лицом вниз на одеялах, и единственным признаком жизни был глухой тихий стон. Если ночью у старины Мизинчика все было «ах-х-х-х», то сегодня осталось только «ох-х-х-х».
– Что, нехорошо? – спросил его сосед по койке, Дылда Джон.
Мизинчик ответил очередным стоном.
Когда Харрис со Старым наконец добрались до кухни, мы уже доедали добавку. Не успев дожевать, парни, даже не дав ртам отдыха, опять заговорили о Перкинсе, а именно – о том, какой бес в него вселился, что управляющий поскакал галопом в грозу, хотя до того мы верхом на лошади его и не видели.
– А я вот что думаю, – начал я, но тут Старый уселся на соседний табурет, прищурился и сверкнул на меня глазами, предупреждая, чтобы не болтал о его дедукциях. – Перкинс просто спятил, оттого что так долго сидел сиднем в замке.
Взгляд брата вернулся к тарелке, и Густав принялся за еду. Парни из «Осиного гнезда» тем временем взялись обсуждать мою теорию. Глазастик постановил, что тут есть здравое зерно: дескать, посидев в детстве взаперти в школе, он как раз и ощутил тягу к лошадям и просторам прерий. Всегда-Пожалуйста согласился, что всякий нормальный человек сойдет с ума, если будет целыми днями горбиться за конторкой, но заметил, что англичанин и без того был с придурью. Как и предполагалось, наш британский ковбой Набекрень тут же разразился своей обычной галиматьей:
– Да он торчал там что твой Брайтонский пирс, старый хрыч, как ласточка без Ниагары.
Пока остальные скребли в затылке, пытаясь понять, что бы это значило, Мизинчик положил конец веселью, наконец высказав вслух соображение, которое все боялись произнести.
– У Перкинса и правда были не все дома, раз он доверился Ули и Пауку, – едва прохрипел Харрис, поскольку глотка явно горела от выпивки, которую он щедро заливал туда ночью. – Это его и сгубило. Ублюдки увидели шанс захапать себе «ВР» и воспользовались