– С чего ты взял?
– Элементарно. Кожа на руке загорелая, – пояснил Старый. – А кроме того, на этом вот пальце было кольцо.
– Я не замечал у него кольца.
– Да где уж тебе. Глаза что куриные яйца.
Я пропустил оскорбление мимо ушей, но бросил копать. Пусть мой брат и не детектив, но у него как раз глаза на месте, и видит он ими лучше прочих. Если Густав сказал, что у Перкинса было кольцо, значит, у Перкинса было кольцо.
– Может, оно слетело с пальца, когда по владельцу пробежались коровы, – предположил я. – Не знаю, заметил ли ты, что у покойного много чего не хватает. Например… ну, всего, что выше груди.
– Копыта могут расплющить человека. Но стянуть золотое кольцо? – Густав положил кисть руки на место. – Это только пальцами можно сделать.
– Так что ты хочешь сказать?
Густав пожал плечами и наконец взялся за лопату.
– Да ничего. Просто думаю.
И больше братец действительно не сказал ни слова. Он молча копал, и отсутствующий взгляд говорил мне, что разговор окончен. Когда Старый углубляется в свои мысли, его и Льюис с Кларком[3] не отыщут.
Наконец останки – уж сколько удалось наковырять – оказались под толстым слоем земли. Едва мы закончили работу, Густав отложил лопату и начал ходить кругами, с каждым разом все шире, глядя себе под ноги. Брат – первоклассный следопыт, однако я не понимал, какие следы он надеется отыскать на земле, взбитой, что твое масло.
Так или иначе, поиски длились недолго. С вершины холма послышался стук копыт, и появился Паук, несущийся на нас во весь опор. Когда тело только нашли, он тут и не показывался, но, сдается мне, вряд ли сейчас спешил сказать последнее «прости». Паук опять погнал лошадь прямо на Старого, как и несколько дней назад, и братец не дрогнул и на этот раз. Сегодня в награду за смелость его обдало грязью, а лошадь Паука едва не ткнулась мордой в грудь Старого.
– Где Перкинс? – гаркнул Паук.
Старый указал на место, где мы закопали управляющего.
– Так и что вы здесь ошиваетесь?
– Смотрим, не упустили ли чего, – ответил я.
– Если упустили, койоты без вас найдут, – отрезал Паук. – Валите отсюда.
Судя по тому, как Паук смотрел на нас, пока мы садились в седла, его вовсе не волновало, что мы где-то ошиваемся: он опасался, как бы мы чего не разнюхали. Ули еще не понял, насколько любопытен мой брат, а вот Паук – наверняка. Он ехал за нами до самой конторы, и я опять чувствовал неприятный зуд между лопатками, как будто за спиной зависла пуля, которая вот-вот вопьется в тело.
Остаток дня прошел как обычно, если не считать слухов. Народ через слово поминал Перкинса. Но стоило показаться Макферсонам, и парни принимались насвистывать или говорили о погоде. Что бы ни думал Старый – о Перкинсе, погоде, свисте и прочих вопросах, – со мной он своими мыслями не делился.
В тот вечер после