– Леночка, быстренько мне эту вырезку копченную. Быстрей давай, приятель заболтался, забыл купить, а дома у него женка, знаешь какая, у-у! Не то, что ты – лапуля.
Вырвав из рук удивленной молоденькой продавщицы вырезку и крикнув: «Деньги, как вернусь»,– кинулся к выходу.
Женщина уже подходила к остановке автобуса, но он ее сразу опознал в толпе. Увидя перед собой Игоря женщина удивленно остановилась.
– Извините меня, возьмите – это вам, – неловко, от волнения сам не понимая, что говорит, он так же неловко стал совать ей пакет.
– Что это? Что вам надо?
– Это, не волнуйтесь, это подарок, – он понимал, что несёт полную чушь.– От магазина.
– Какого магазина, да что вам надо? – Женщина стала в беспокойстве озираться по сторонам.
Если бы Игорь был в два раза меньше ростом и не с такой прической, она может и по-другому бы восприняла все происходящее, а такой, он вызывал у нее еще большее непонимание и страх.
– Что это? Что вы мне тут суете-то? Я, кажется, у вас ничего не украла.
– Нет, нет, да не бойтесь вы, это же просто подарок, возьмите… от меня.
– От кого?
На них уже обращали внимание, и внимание это было не в пользу Игоря.
– Вот! – он вдруг решительно вложил в руки опешившей женщине проклятый сверток и бросив толпе:
–Да забыла, просто в магазине. – «Оправдавшись» таким образом перед людьми окружившими их, он отправился назад в магазин. Теперь ему стало еще более неловко. Проклятый дурак! Проклятый сверток! Проклятый язык! Даже сейчас, когда Игорь, этот веселый неунывающий Севастьяныч, рассказывал эту историю Павлу и пораженному Андрею, впервые слышавшему об этом, он все еще переживал ее, пытаясь скрыть дрожь в кистях рук.
– Эх жизнь ты наша уродская! – выдохнул он. – Водки бы сейчас.
– Так налей, – предложил Павел, с удивлением открыв для себя нового Севастьяныча. – В холодильнике. Стаканы сам знаешь где.
«Да, не зря я вернулся в родной город. Не зря, – думал Павел, глядя, как нервно, одним махом влил, словно вогнал, в себя Игорь порцию холодной водки, словно принял анестезию от боли. Хорошая, чистая должность, неплохое жалование с барского стола. Казалось чего еще надо этому тридцати пятилетнему жизнерадостному увальню. Ну не повезло в семейной жизни, так ведь никому должен не остался, и не переживает по этому поводу. Нервы у мужика такие же, как его кулаки. Ну не любит «черных», а кто их вообще любит. А так? И вот поди ж ты, этот случай с незнакомой женщиной, появившейся в его жизни всего на несколько минут, столько времени уже переживает.
И Павел видел, что переживает он не за себя, не за свое поведение, не за дурацкий кусок мяса, а за то, что этот самый кусок в обществе изобилия и потребления подаренном стране новой властью, стал недоступен едва ли не значительной части населения. Отсюда и видимость изобилия