«Интересно все же, за кого это он меня принимает, за своего что ли? – терялся в догадках Павел. – Этот вот, с виду простой жирный увалень, сидящий напротив него угощающий его своим коньяком и делящийся своей жизненной философией. А ведь чего-то он хочет».
– Все, у меня теперь есть на данном этапе. Но я не расслабляюсь, продолжаю работать. Работа для меня все. Для того чтобы и дети, и внуки мои будущие всласть пожили. И родители что бы ни в нужде жизнь окончили. А для такой жизни нужны и завязки и крыша надежная. А они у меня есть. Думаешь, легко все это досталось? Нет. Просто работать надо. А не надеяться на то, что все и так наладится. Не наладится и никто никому жизнь слаще не сделает. А не хочешь этого понять, тогда добро пожаловать на паперть.
– Но ведь это просто старушка.
– А, ты вон о чем. – Корзун кивнул головой в сторону улицы. – Я заметил, тебе не понравилось, что я не подал ей. Казалось бы, что там для меня этот рубль. Мелочь. И не жалко мне его. А не подал потому, что не хочу. Удивлен? Она что, одинокая что ли, эта бабка, не нажила детей и внуков, которые должны содержать ее теперь. Есть у нее и дети и внуки. Только наплевать им на нее, потому, что пьют с утра до ночи, а все что она таким способом зарабатывает они же ее родственнички, двуногие скоты у нее отнимут и пропьют. Скажешь, нет? Так почему же я за свой счет должен содержать каких-то уродов, не приносящих пользу ни себе ни другим. У меня лишних денег нет. Да не гляди ты на меня так Паша. Жалко мне ее, поверь жалко. Только толку от моей грошевой жалости мало. Вот столовую для стариков открыть, что бы они там нормально питались, а не детки их непутевые. Думал я об этом и не раз. Но ведь и там порядку не будет, разворуют, растащат все и неизвестно чем будут этих бабушек- дедушек потчевать. Не автоматчиков же там выставлять. Вот так Паша и живем в родном городе по уши в грязи. Только кому-то так и нравится, а я с себя сумел эту грязь смыть.
«Да Шустричок, старого времени не вернешь, тут ты прав», – думал Павел, шагая по улице. Даже сейчас, после того как он расстался с Корзуном, у которого всегда много неотложных дел, он все еще ощущал на языке вкус дорогого коньяка и слышал голос философствующего знатока жизни.
Да, у того была своя философия, пусть не совсем гладкая, в иных местах сомнительная, но своя, по-своему выстраданная. Вышедшая из своего собственного представления об окружающем мире. Может быть, Корзун действительно чувствовал себя уютно и уверенно в этом своем представлении и искренне верил в то, что раз смог он, то смогут и другие. Вот только действительно ли он хотел этого?
Хотят ли все эти новые господа и господинчики, чтобы