Детвора уже расселась по лавкам в ожидании. Каша уже дымилась на столе, молоко разлито по кружкам, рядом краюха хлеба, деревянные ложки были наготове. Первым зачерпнул каши хозяин, и уж после него застучали ложки домочадцев.
– Токмо шибко не гони… На каку станцию-то тронешь?
– Допреж на Каяновску, в кузню надоть, а опосля, как Бог пошлёт.
– Гляжу, снеди собрал, рыбин ашо возьми…
– Да закинул сома да двух щукарей.
– Тятя, а гостинец привезёшь? – жуя горячую кашу, просили дети.
– И гостинец, и чаво видел расскажу.
Для детей не было большего удовольствия, чем слушать отца, когда он откуда-нибудь возвращался. По его рассказам они узнавали окружающий мир.
Начал Евсейка облачаться. Надел меховые шаровары, сшитые специально для такого случая, вязаную телогрею, поверх натянул сермяжный кафтан, подпоясался низко лыком. Поверх шерстяных носков надел ещё носки из волоса конской гривы, влез в валенки, взял рукавицы, нахлобучил треух мехом вовнутрь, перекрестился на образа «С Богом!» и вышел на мороз. Хоть мороз и не велик, да стоять не велит, бросил в возок ещё и баранью кошму, тулуп. В торбу подсыпал овса и вывел мерина под навес. Отработанными движениями запряг его в кошеву. Привыкший конь стоял смирно, знал своё дело и лишь похрапывал от возбуждения, в нетерпении ожидая лёгкого бега.
И вот зазвенели бубенцы над красной дугой, лёгкой рысцой спустились с горки, прошли по зимнику, взяли чуть левее, и уже на тракте.
– Э-эх, залётные!..
И только снег лёгкой позёмкой взвился им вслед…» [7].
Кочкинским крестьянам немного повезло, хоть и жили они в полверсте от тракта, но дорожную повинность не несли, а приработок имели. Торговали съестным припасом, сеном, фуражом, использовали своих лошадок на частном извозе. Тракт привлекал народ возможностью заработка. Особенно был востребован промысел извозчиков, этого требовали интересы растущего государства. Ямская гоньба считалась «государевой надобностью» и оплачивалась из государственного бюджета, выдавалась подорожная грамота, ямщики считались государевым служилым людом. О скорости доставки того или иного груза зависел и заработок, поэтому лихачили, быстрая езда была приметой времени [8].
Кроме извоза ямщики часто приторговывали хлебом и мукой. Как ни тяжела была ямская служба, всё же она оказывалась легче доли крестьянской [9].
«Зимою по Сибирскому почтовому тракту нет проезда от обозов. В прежнее время, заслышав колокольцы, передовой останавливался и давал возможность проехать почтовому экипажу, теперь обозные не хотят знать почтовых, ямщики жалуются, что от обозных нет проезда ни с почтой, ни с эстафетой…
Перед ярмарками дороги бывают покрыты обозами, почтовый ямщик сипнет от крика, чтобы дали проехать, а пользы нет, надо или останавливаться, или до станции ехать шагом. Растянувшись вёрст на пять, большой обоз идёт ряда в два, без всякого порядка, задевая и ломая экипажи» [10].
«Кто