Что ж, тронулись в путь. Ротмистр до последней минуты оглядывался на окна дома в надежде увидеть Эмилию: может быть, его пассия хотя бы выглянет? Но панночка, наверное, ещё сладко спала. Уезжал, не простившись с нею, потому был мрачнее тучи. Колбяков в дороге пытался ободрить:
– Богдан Ильич, друг мой, на сей раз ты уложился в полученную сумму. Думаю, можешь рассчитывать на благодарность начальства.
– Может быть, может быть… Даже верну в кассу семьсот рублей… – но вздыхал тяжело.
Глава 9
Видали ль вы кавалерийские атаки? Поверьте: это впечатляюще, грандиозно, незабываемо! Когда целый полк сплочёнными рядами несётся вперёд, за ним – второй, громогласное «ура!» предваряет их стремительное движение, сверкают обнажённые сабли или отточенные наконечники длинных пик, с блеском оружия в лучах яркого солнца соревнуются начищенные пуговицы с гербами и кокарды с орлами на киверах – это выглядит со всех сторон восхитительно, превосходно! А вот эскадроны расступаются, пропуская вперёд конную артиллерию, и артиллеристы, бегом установив орудия, производят выстрелы. Грохот, дым, мишени превращены в прах! Затем эскадроны снова устремляются вперёд, готовые сокрушить всё, что встанет на их пути. Непередаваемое зрелище! Недаром местная публика стала съезжаться на учения, словно на представления театральной труппы: дамы и господа, а также праздные холопы занимают близлежащие холмы, откуда видна вся равнина, и любуются, оценивают, спорят меж собой: все в две недели стали знатоками тактики и стратегии кавалерийского боя.
Самым придирчивым критиком выступал полковник французской армии, местный помещик, что в 1812 году собрал своих дворовых и отправился на помощь французам, за что сразу же получил от Наполеона чин полковника. Никогда не служивший в армии, но как и все граждане Российской империи при вступлении на престол императора Александра приносивший присягу, он получил высокий чин лишь за измену ей и навряд ли успел хорошо освоить военное дело. Каким опытом он обзавёлся? Грабежа Москвы да бегства до Парижа. Однако слова эти «французский полковник» магнетизировали местную публику, дамы взирали на него с подобострастием. Подобных «героев» средь польских дворян было не так уж и мало, к счастью, здесь перед русскими предстал только один. Милостивый император Александр I простил всех поляков, воевавших на стороне французов, и пан вернулся домой с горсткой слуг, оставшихся от его «полка». Ни конфискации имения, никаких других взысканий не последовало, и пан горделиво поглядывал на русских офицеров, не упускал случая подчёркнуть, что он – полковник французской армии, а не российской. Вот он-то и объявлял во всеуслышание, что, мол, сомкнутость строя не та, разворот произведён неправильно, пики нужно держать иным способом, после дамы передавали его мнение русским офицерам и недоумевали, отчего ж те не прислушиваются к ценным советам. Ротмистр Эсс, чудак, взялся подробно разбирать предложения полковника