Антонен поставил перед котом плошку с молоком, но тот с презрением отверг угощение. Он хотел масла, жира для своего большого тела. Получив желтый кусочек, который Антонен выковырнул из кормушки, он проглотил его в мгновенье ока, жадно, словно давно голодал, потом подошел и облизал испачканные маслом пальцы монаха. Антонен протянул руку, чтобы его погладить. Кот моментально ощетинился и стремительно выбросил вперед лапу. От его когтей на запястье Антонена остались три кровавые полоски. Антонен его не прогнал, он рассматривал большое тело кота, принявшего оборонительную позу и готового снова пустить в дело когти.
“Инквизитора нельзя гладить”, – подумал Антонен и отошел в сторону.
Наступило первое воскресенье. Близился назначенный срок. Неделя истекла. Кошачьи царапины пошли ему на пользу. От боли он очнулся. Раны были поверхностными, но мучительными. Они пульсировали, как маленькое сердце; руку сильно жгло до самой подмышки.
Последние часы он провел словно в тумане, спотыкаясь о самого себя. Благодаря этой боли, не оставлявшей его в покое, он медленно приходил в сознание и начинал обдумывать ситуацию.
Он скопировал три веленевые страницы. Они рассказывали о прошлом, о чуме, которая настигла приора, о его исцелении. Он славил милосердие Господа и просил у него прощения. Антонен не понимал, почему эта книга так важна. Она начиналась как наставление для кающихся. Может, оно предваряло признание в великом грехе, исповедь, которой ждал инквизитор? Но главная проблема заключалась не в содержании веленевой книги. Приор диктовал медленно, как будто у него впереди была целая вечность. На написание книги, вероятно, уйдет не один месяц. Сможет ли Робер выдержать так долго?
Выйдя из часовни, он направился не в келью, как другие братья, а в сад лекарственных трав. Рука сжимала в кармане свиток пергаментов, служивших черновиком текста, с которых он переписывал его на драгоценную велень.
Старый облат ждал его за стеной сада. Ни слова не говоря, он протянул руку. Антонен задал ему вопрос о состоянии Робера, но не получил ответа. Облат был закутан в толстую шерстяную накидку с красным крестом, вышитым на груди, у самого сердца. Вместо сердца.
Его спутники ждали чуть поодаль. Антонен слышал дыхание их лошадей. Он отдал облату пергаменты.
– Это все?
Монах кивнул. Старый солдат подошел к нему вплотную.
– О чем он говорит?
– О чуме, – ответил Антонен.
– И больше ни о чем?
– Нет, больше ни о чем.
– А об учителе? – прозвучал резкий голос.
– Никогда не слышал, чтобы он говорил об учителе.
Красный крест нырнул в тень.
– Когда я увижусь с Робером?
– Это еще надо заслужить, – бросил облат.
Глава 9
Каффа
Робер