– Ты думаешь, этот труд угоден Господу?
– Конечно, он дороже всего пергамента, какой есть на свете.
Они прошли чуть дальше на юг по улице Филатье, где процветала торговля. Лавочники подавали им милостыню, не столько из щедрости, сколько для того, чтобы они поскорее убрались подальше: монахи могли испортить коммерцию.
В здешних местах монастыри благоденствовали. Обители доминиканцев, францисканцев, кармелитов, августинцев… Все эти ордена дали обет бедности и соблюдали его, молясь в великолепных часовнях, где билось хотя бы одно смиренное сердце.
– Почему бедные собираются здесь? – поинтересовался Антонен.
– Потому что тут кругом дома богачей, – ответил Робер. – Нищенствующие монахи просят подаяния, братик мой. А чтобы подать милостыню, ее достают из кошелька. Ты не найдешь ни одной обители нищенствующего братства там, где живут бедняки.
Им преградила путь небольшая толпа. Чуть дальше поперек улицы стояла повозка, нагруженная сеном. Управлявший ею погонщик орал на зевак, мешавших волам двигаться дальше. Напротив них перед ветхим домом сгрудилась чернь. Входную дверь перечеркивал нарисованный известью белый крест. Такой же крест был и на земле, и никто не осмеливался на него наступить.
– Зачумленные, – прошипел Робер и отпрянул.
Страх перед чумой холодил кровь. Однако многолюдное сборище свидетельствовало о том, что чума тут ни при чем.
– Прокаженные, – поправил товарища Антонен.
У них за спиной прозвучал чей‐то голос.
– Дайте дорогу слугам Божьим.
Их вытолкнули к толпе зевак. Робер упирался и искал способ выбраться на одну из соседних улочек. Но сопротивляться потоку, выносившему их к дому, было невозможно. На подходе к кресту самых смелых, дерзнувших подобраться слишком близко, оттеснили стражники. Один из них сделал знак монахам, что они могут подойти. Антонен потянул за рукав Робера, стоявшего у края шумной толпы.
Перед дверью лекарь в кожаном одеянии совещался с почтенного вида мужчиной в мантии из серого бархата и шапке, подбитой белым мехом.
Стражник коротко сообщил:
– Это прево, он хочет разобраться с прокаженными.
Чьи‐то руки дергали монахов за рясы. Женщины умоляли их благословить.
– Лучше будет, если мы помолимся за них, когда придем в обитель, – шепнул Робер дрожащим голосом.
Лекарь уже стоял в дверях.
– Позовите монахов, – распорядился он.
Врачеватели прокаженных часто пользовались присутствием священнослужителей, чтобы толпа не забила страдальцев камнями.
Они двинулись вперед. Робер следовал за товарищем на значительном расстоянии. Оба испытывали сильный страх: Робер боялся смерти, а Антонен – жизни.
На пороге сердце Робера забилось сильнее. Поговаривали, будто прокаженные купаются в человеческой крови, чтобы исцелиться от заразы, и что они