Они исчезли так же, как и появились, – за одно мгновение, словно порыв ветра сдул клубы дыма. С ними исчезли и шёлк, и шерсть, и арфа, и даже корзины. Только камень остался, голый и пустой.
Мой муж повёл меня обратно к замку, и я не противилась. Лишь оглянулась напоследок через плечо, но башня над лесом исчезла вместе с гостями из-под холма.
– Давным-давно мой предок заключил с ними сделку, – сказал мой барон, когда мы вернулись за крепостные стены и лес остался за бревенчатыми воротами. – Их покровительство в обмен на подношения… и услугу.
– Услугу? – спросила я, лишь теперь осмелившись заговорить.
– Раз в три десятилетия они имеют право позвать к себе женщин нашего рода. А те обязаны принять приглашение, иначе это оскорбит Добрых Соседей и сделке конец.
– Зачем?..
– Говорят, они хотели наших женщин, но мой предок был слишком умён и порядочен, чтобы просто отдать их. Тогда Люди Холмов пошли на уловку. Оставили за собой право пригласить наших женщин на бал – или на пир, в ту пору, когда балов ещё не было. – Мой барон пожал плечами. – Тогда люди плохо знали и ловушки Людей Холмов, и то, как избежать их. Многие из женщин, отправлявшихся в их владения, никогда не возвращались. Над многими из тех, кто вернулся, Люди Холмов обретали власть. Фейри не могут вредить нам, покуда мы придерживаемся правил, но они как никто умеют заставить нарушить их. – Его пальцы крепче сжали мои, пока мы шаг за шагом приближались к стенам, ставшим для меня родными. – Осталось три весны, прежде чем три десятилетия истекут и они позовут тебя и наших детей.
– Ты должен был рассказать мне сразу.
– Чтобы ты отказалась от меня, узнав об этом?
Я не ответила. Ведь я и правда отказалась бы – почти наверняка – и потеряла бы больше, чем сохранила. Вздумай боги завтра забрать мою жизнь, я не жалела бы ни об одном дне с момента, как я во второй раз дала брачные клятвы у алтаря.
Но на кону стояла не только моя жизнь.
– Не бойся, любовь моя, – сказал муж, угадав мои мысли. – За века наш род усвоил законы, что помогут избежать сетей их гламора. Я научу тебя. Ты и твои дети благоразумны, вы не угодите в ловушку. Только вот моя дочь… – Он покачал головой, и я вспомнила о белой птице. – Она наивна. Она красива. Они любят красивые вещи, а наивных легко заманить в западню.
– Люди – не вещи.
– Не для них. – Он помолчал немного, пока мы поднимались по лестнице навстречу остывшей постели. – Я мог открыться тебе раньше, признаю. Но, думаю, едва ли смог бы открыться позже.
– Почему?
Мой барон улыбнулся – болезненной, безрадостной улыбкой.
– Добрый Сосед сказал «рады видеть тебя, господин», – ответил он сдержанно и печально. – Обычно он говорил «рады видеть тебя в добром здравии».
Мой барон сгорел от болезни прежде, чем наступила зима. Хворь долго пряталась, не проявляя себя, но после принялась глодать его изнутри жадным зверем, сжирая плоть, оставляя кости, кожу и боль.
За