Но Кара всегда видела только Ганнибала-человека.
Даже когда он оборачивался зверем, то всё равно был человеком. Не монстром.
И дочь лесничего была уверена, что он в гораздо большей мере человек, нежели тёмное существо, именуемое Пожирателем. И в то же время девушка, задержав дыхание, готовила себя к тому, чтобы собраться с духом и заглянуть по ту сторону жизни Вересового князя – древнего героя, коего Кара первой опознала и подвела к пробуждению и исполнению его миссии.
В комнате ничего не изменилось – венценосный легендарный житель избушки максимально бережно относился к дому, что препоручил в его руки лесничий Рикхард Гроу перед отъездом. Хотя прошла всего-то неделя. А ждать ещё недели две, если не все три, пока отец по долгу службы на Съезде, обсуждающем поправки к лесному законодательству!
А когда он вернётся, то продолжит стеречь дочь, чтобы она не оставалась с Вересовым князем наедине. Да хотя… и сам князь этого не допустит. Потому что… хочет её съесть? Всё время хочет съесть? Насколько сильно… это желание?
Кара взяла в руки фарфоровую тарелку с узорчатой лазоревой каймой, повертела её, неосознанно прижала к груди. Нужно разобраться в этом вопросе, спросить прямо.
Она уж может догадаться, что голодный дух-людоед даже в человеческом облике будет желать положенной добычи.
Отца и Рокки он не хочет съесть? Не так сильно хочет?
Почему же… такое особое отношение к ней?
Хотелось и одновременно жутко кололось узнать ответ.
Может ли это быть симпатия?
Кара вспомнила, что для упыря самая желанная добыча – это его возлюбленная.
У человека-вендиго также?
Сердце подскочило к горлу, образовав ком. Девушка сглотнула. Не думай об этом, не вздумай!
Кара проморгалась и положила тарелку обратно на стол. Глянула на Рокки, готовясь залиться стыдом, но друг отца, видимо, не заметил её жест и замешательство – ведун смотрел в окно на шумящие ветром ветви сосен.
Ганнибал внёс чугунную жаровню, его жгуче-тёмные карие глаза смотрели сейчас тепло и спокойно, в них играл солнечный свет, напитывая взгляд проклятого князя золотом. Кара вспомнила, что сначала, когда ещё не пробудился полностью Пожиратель, эти глаза были пронзительно-серебристыми. Станут ли они такими снова? Станут ли снова серебром Севера?
Лекарь поставил жаровню на стол, предупредил:
– Это птицы из лесочка по дороге к Белояре, они не разумеют языка Леса. И, – он улыбнулся уголками губ. – Им не было больно.
Снял крышку:
– Жареные рябчики с брусникой.