* * *
Тьма отступала, предвещая рассвет. Ганнибал открыл глаза и сморгнул знакомый бледный силуэт – образ дочери.
Слабо различимый и в то же время пугающе явный. Ей было семь, когда они виделись в последний раз, и девять, когда она умерла. Светлое платьице, убранные назад волосы, курносый нос. Видимо, призраки прошлого сговорились посетить князя в одну ночь – те, кого он не знал и те, кого знал слишком близко.
– Доброе утро, – усмехнулся Лекарь сухими губами и кивнул тому, кого здесь нет и быть не может. Майя – где-то на земле, но там, докуда её отец не дотянется. Пока не дотянется.
«Я всегда буду с тобой…» – прозвучал в голове её блеклый голос, доносящийся из темницы Ре́ван-Те́ле. «Ты со мной», – мысленно отозвался эхом князь и вдруг резко схватился рукой за живот, ощутив мгновенный укол ужаса и вины, намекающий на приближение Голода. «Прости меня», – он привстал, уперевшись руками в постель, переводя дыхание. – «Всё будет хорошо, обещаю!»
Непрошеное видение дочери вцепилось в чувства и мысли, встав в один ряд с образами колдуна и женщины из зимней ночи. Их необходимо развеять. Всех. Иначе… воображение разыграется, начнёт руководить телом и призовёт Его. Голод.
Ганнибал сел на постели, скрестив ноги, глубоко вздохнул. На лбу вздулась вена. С правой стороны шеи и на плечах ощущаются вертикальные надписи эльфийскими рунами. Неведомые. Роковые. Из-за них. Ради них. Эльфы умертвили Майю. Подали на стол. Всё хорошо. Дочери он сможет помочь потом. Когда станет человеком и древние границы Леса отпустят его. Потом. Лекарь сжал и разжал кулаки.
«Майя, я люблю тебя», – уронил он в безмолвие пустоты, не размыкая уст. – «Я хочу, чтобы ты слышала меня. Я верю, что ты слышишь. Я приду за тобой. И освобожу тебя».
В разных формах, но подобные слова были его ежедневной молитвой.
Подгоняемый неприглашёнными снами и видениями, Лекарь встал, быстро и бесшумно оделся. Был бывший правитель Севера высок и поджар, весь страшно исшрамован всевозможным оружием, клыками и когтями, благо, лицо и ладони пощадил этот след Войны и проклятья. Князь взял с почётной полочки длинную продольную бамбуковую флейту, украшенную охристо-огненной шёлковой кистью, и вышел на улицу.
Белая шёлковая рубаха, штаны тёмно-миндального оттенка, яшмово-коричневые сапоги с отворотами – его обыкновение. А жгуче-тёмные глаза – проклятье. Когда-то они были серебряными.
Седые волосы с удовольствием стал трепать ветер.
* * *
Прохлада тянула осенью. Травы, отягчённые росой, клонились к земле. Пелена низких облаков на востоке не могла предотвратить наступающий рассвет.
Буйное цветение августа поспевало жить и уже начало приветствовать новый день – качающимися на ветру венчиками растений и пересвистом пробудившихся птиц.
Ганнибал подозвал Светлячка, пасшегося поблизости – ни один хищник не посмел бы