Месяц я мочился кровью и залечивал отбитое тело. Тем временем суд состоялся, и меня отправили в колонию для несовершеннолетних преступников, из которой я мог выйти в восемнадцать лет. На суде я признал убийство Макарьевны, и твердо стоял на своем, доказывая, что аборты в детдоме действительно были сделаны. Меня в наручниках привозили в детдом, где я показал комнату, где происходило это черное дело, и отверстие в окошке, откуда я наблюдал за происходящим. Но, как я ни спрашивал следователя и адвоката, мне ничего не удалось узнать о судьбе Любочки.
Однако наказание было гораздо мягче, тюрьмы для несовершеннолетних преступников я все-таки избежал. Да и дедушка постарался, отнес все-таки мое заявление в прокуратуру и все объяснил. Я думаю, что директору детдома и иже с ними мало не показалось.
Прошло некоторое время, и я стал получать письма от дедушки. Как же я был рад каждому письму! А уж когда меня вызвали к коменданту и объявили, что ко мне на свидание приехал дед, я не помнил себя от счастья! Мне так и сказали: твой дед.
Увидев его, я бросился к нему и обнял его. С тех пор мы считали друг друга родными людьми и мечтали, что я в восемнадцать лет освобожусь, и мы славно заживем в нашем домике. Дедушка привозил мне пряники и карамельки, иногда сгущенку, которую я очень любил. Один раз он привез мне что-то в термосе. Я открыл и, о, чудо! Там было мороженое!
– Специально для этого термос купил, чтоб не растаяло, – с довольной улыбкой, видя, как я рад, произнес дедушка. Он заставлял съедать гостинцы при нем, зная, что после того, как я вернусь в камеру, у меня это богатство сразу отберут «смотрящие».
На зоне я не терял времени даром и, по настоянию деда, заканчивал школу, много читал, при чем, все подряд, что попадало в руки. Очевидно, моя неизвестная мать заложила во мне таланты к обучению, и я буквально глотал науку, английский давался мне настолько легко, что я попросил учителя дать мне дополнительную литературу и занялся доскональным изучением языка. Одновременно учился рабочим специальностям, поэтому имею руки из нормального места.
Время незаметно летело, мне исполнилось шестнадцать. Я вырос в здорового и сильного парня, почти мужчину. Все шло более-менее нормально, но однажды на очередном свидании с дедушкой я заметил, что он бледен и вообще нездоров. Я спросил его, в чем дело. Может, ему денег на питание не хватает, тогда лучше пусть приезжает без гостинцев, только приезжает.
Но дедушка все отнекивался, мол, устает с огородом и ждет-не-дождется, когда я, его помощник, буду освобожден. Однако на следующем свидании он выглядел еще хуже, был совсем подавлен, кожа отдавала