Макиавелли с детства полюбил читать античных философов.
В своём «Государе» Макиавелли рассматривает государство, как политическое состояние общества. А саму политику называет опытной наукой, которая должна объяснять прошлое, управлять настоящим и прогнозировать будущее.
Он затрагивает роль личности правителя, и считает, что лучше всего, чтобы эта личность была сильной, но лишенной уровня совести, чем более будут совестливыми, мелкими, враждующими, правители, тем больше они будут грызться друг с другом в своих распрях.
Впервые в средневековой Европе, он ставит вопрос в соотношении моральных норм и политической целесообразности. И считает, что целесообразность гораздо важнее моральных норм.
Безусловно, Макиавелли – плод своего столетия, своей эпохи, и он живёт в достаточно специфическое время. Хотя кто из нас не живёт в достаточно специфическое время? И вообще люди не меняются, как не меняются и законы управления людьми. Он обращает особое внимание на законы, которые должны управлять людьми.
Первое. Цель оправдывает средства, которые употребляются для её достижения. Подлинный новый, настоящий государь, не должен иметь частного интереса, но должен быть нацелен на общее государственное благо.
В качестве общего государственного блага, Макиавелли видит обязательную всеобщую воинскую обязанность. У него есть отдельный трактат «О военном искусстве».
Макиавелли всё-таки смутно надеется, что его карьера продолжится.
В 1513 году он пишет своему другу, Виторио. Он на тот момент – посол Флоренции в Риме, чтобы тот попробовал походатайствовать перед Папой Львом Х, или кардиналом Содерини, за него.
А позже, он делает попытку сблизиться с кардиналом через Джулиана Де Медичи, которому и посвящает свой труд «Государь». Джулиан на тот момент – капитан-генерал Флорентийской республики. А брат его – папа Римский, Лев Х.
Кардинал Содерини считает Макиавелли противником, но ничего не предпринимает ни в одну из сторон не давит на него, но и не помогает. Никколо для него – живой политический мертвец.
В своих письмах Никколо пишет, что он лишён средств к существованию, а он не умеет ни торговать, ни заниматься производством, умеет только рассуждать о политике и надеяться, что его опыт будет востребован. Но в 1515 году его надежды на посредничество его друга Виторио, не оправдываются.
В 1516 году он пишет своему племяннику Верначчи: —
«Я стал