– Я про день в этом году, когда мы ездили на поезде, мама! Это был четырехсменник, и я увидел, как из гильдейского дома вышел какой-то мужчина. Ты на него посмотрела, и… В общем, в тот полусменник, когда я побывал в «Модингли и Клотсоне», мы с ним познакомились. Его имя грандмастер Харрат, и он состоит в одной из великих гильдий. Он все время… ну, спрашивает, как у тебя дела. Кажется, он тебя знает.
Мама на некоторое время зажмурилась, после чего покачала головой.
– Нет, Роберт. Я понятия не имею, о ком ты говоришь.
Огонь сердито плюнул искрами. Поплыл дым. У меня защипало глаза.
– Но разве мы не могли бы…
– Не могли бы что, Роберт? – это прозвучало отстраненно и зло; мама внезапно сделалась совсем не похожей на человека, которого я как будто бы знал. – Вызвать тролльщика, чтобы он увел меня в тот жуткий приют? Продать меня какой-нибудь гильдии в качестве подопытной?
– Что бы ни случилось, – сказал я, – в чем бы ни была причина, она как-то связана с тем местом. С «Модингли и Клотсон». Они должны заплатить. Или ты могла бы сбежать с мистрис Саммертон и той девочкой, Аннализой, чтобы жить с ними. Ведь все не обязательно должно идти так, как сейчас? Ты же…
Мама вздохнула. Я понял, что эту тропинку истоптали так, что земля омертвела, став каменистой и бесплодной.
– А как насчет твоего отца, Роберт? Тебе не кажется, что в нынешних обстоятельствах, если мы начнем брыкаться и возмущаться, кое-кто попросту воспользуется любым предлогом, чтобы от него избавиться? Его вышвырнут, я застряла здесь, Бет связана по рукам и ногам, а ты, Роберт, будем честны, слишком молод, чтобы от тебя был какой-нибудь толк, не считая дурацких идей. По-твоему, чем все это обернется? Что с нами в конце концов случится? Лучше бы я не брала тебя с собой в Редхаус, к Аннализе и Мисси.
Я пожал плечами, задетый ее внезапным гневом.
– Ничего нельзя изменить, – продолжила она. – Что есть, то есть. Мне жаль, Роберт. Я думала о том же, что и ты. Мы все об этом думали. Мы бы хотели, чтобы все сложилось иначе. А еще я бы хотела никогда не видеть те проклятые тенёта и камень… Но, пожалуйста, не делай глупостей – ради меня.
Голос звучал хрипло, хотя она старалась смягчить тон. Как будто мерзкий воздух ее доконал.
– Все стало таким странным… Я ненавижу себя. Ненавижу эту комнату. Ненавижу лежать здесь, на этом матрасе, в этой кровати. Да, я знаю, что ты чувствуешь ко мне, Роберт. Это…
Мама покачала головой, не в силах подобрать нужное слово, и я услышал хруст костей. Как будто она – как и все, что нас окружало, – была плодом поспешной, дешевой магии. Ритмичные движения продолжились. Задолго до того, как она угомонилась, я начал скрипеть зубами, стискивать кулаки, сжимать сфинктер, страстно желая, чтобы все закончилось.
– И я вспоминаю свои юные годы, Роберт. Как же я любила свою кровать и сны, которые она мне приносила! Иногда я вижу, какой была эта долина до того, как магию украли из