– Достану ваши подарки, – прошептала она. – Но, наверное, завтра.
Она снова поцеловала нас и скрылась в узкой комнатушке за занавеской.
Я часто задумывалась о том, каково было Сильви вернуться в этот дом, который со времен ее отъезда наверняка изменился, покосился и осел. Я представляла себе, как она, сжимая ручки чемоданов в окоченевших пальцах, шла по середине дороги, ставшей у́же из‑за сугробов на обочинах и еще у́же – из‑за луж, которые собирались у подножия каждого сугроба. Сильви всегда ходила опустив голову и склонив ее чуть набок, с рассеянным и задумчивым выражением на лице, словно кто‑то тихо разговаривал с ней. Но время от времени она поднимала голову и смотрела на снег цвета грозовых туч, на небо цвета талого снега и на гладкие черные доски, палки и пеньки, появлявшиеся по мере того, как снег оседал.
Как она должна была себя чувствовать, входя в узкий коридор, еще хранивший (как мне казалось) следы резкого запаха, который начали издавать оставшиеся с похорон цветы, пока Нона не набралась смелости их выкинуть. Должно быть, в тепле у нашей тети разболелись руки и ноги. Я помню покрасневшие и сведенные судорогой пальцы, лежащие поверх ее зеленого платья. Помню, как Сильви прижимала ладони к бокам. Помню, как она, сидя на деревянном стуле в белой кухне и разглаживая платье, будто взятое взаймы, снимала с ног туфли, выдерживая наши взгляды с безмятежной скромностью девицы, которая узнала, что беременна. Ее радость была осязаема.
На следующий день после приезда Сильви мы с Люсиль проснулись рано. Мы имели обыкновение встречать рассвет каждого важного дня. Обычно дом был в нашем распоряжении в течение часа или больше, но тем утром мы обнаружили Сильви: она сидела в плаще на кухне возле печи и жевала маленькие круглые крекеры из целлофанового пакетика. Увидев нас, она заморгала и улыбнулась:
– Без света так хорошо…
Мы с Люсиль столкнулись, спеша к выключателю. Из-за плаща мы решили, что Сильви собирается уходить, и были готовы на величайшие подвиги послушания, лишь бы она осталась.
– Разве так не лучше?
За окном завывал ветер, швыряя в окна капли ледяного дождя. Мы разглядывали Сильви, сидя на коврике у ее ног.
– Не могу поверить, что я здесь, – произнесла она наконец. – Одиннадцать часов ехала поездом. В горах столько снега! Мы плелись и плелись без конца.
Судя по голосу, воспоминания о поездке были приятными.
– Вы когда‑нибудь ездили на поезде?
Мы не ездили.
– В вагоне-ресторане столики накрыты плотными белыми скатертями, а к оконной раме прикреплены серебристые вазочки, и тебе дают целую серебряную чашечку горячей патоки. Мне нравится ездить поездами, – сказала Сильви. – Особенно в пассажирских вагонах. Однажды возьму и вас с собой.
– Куда возьмешь? –