Я как будто прикоснулась к огню преисподней и впустила в свою душу тьму.
IV. Таинство
– И какая нечистая понесла вас в Брайтуотер без надлежащего разрешения?
Директор Хайтауэр смотрит на меня с осуждением и даже неприязнью, как если бы по моей вине он наступил начищенным ботинком в кучу дерьма. Хотя из нас двоих вляпался определенно не он, а я.
Вернувшись только к сумеркам, я, само собой, не сумела остаться незамеченной. Улицу сковала такая непогода, что ни один таксист не вызвался пуститься в рейд, подло меня подставив. Я до чертиков намерзлась, стоя у обочины в надежде поймать попутку до академии, но, будто назло, никто не желал мне помочь. Обдуваемая шквальным ветром со снегом, я прошла пешком около трех миль, прежде чем достигла знакомого подлеска. И по закону подлости у самых ворот столкнулась с Барри Роучем, который, точно сторожевой пес, ухватился за меня и потащил за шкирку к руководству. Разжалобить смотрителя, несмотря на наше приятельство, мне не удалось – пришлось повиноваться и проследовать на плаху.
До сих пор страшно разуться и взглянуть, во что превратились мои бедные натруженные ступни после сегодняшнего марафона. Однако даже под тяжелым взором директора я убеждаю себя, что все было не зря. Книга приятно оттягивает рюкзак и придает уверенности, что совсем скоро мои труды будут вознаграждены.
Но сначала следует пройти цикл унижения…
– Отвечайте же, мисс Беккер, не тяните резину!
– Простите, директор, вы правы, моему поступку нет оправдания, – набрасываю я на себя мину раскаяния. – Но вы ведь знаете, почему я вынуждена действовать тайно. Моя опекунша отказалась предоставить разрешение, а оно было необходимо…
– Разрешение вам не выдали не просто так, – перебивает мистер Хайтауэр, – а по причине плохой успеваемости. Мисс Хартбрук ознакомила меня с табелем ваших оценок, и я ясно увидел, как вы просели в сравнении со сверстниками. Чем вы можете объяснить такую перемену, мисс Беккер?
«Может, стоит спросить об этом у мисс Лэнфорд?» – хочется мне заявить, но я щипаю себя за локоть под рукавом свитера и сдерживаю пыл.
– Мне кажется это несправедливым наказанием, сэр, – мямлю я неуверенно. – Если бы я обладала равными правами с остальными учащимися Уэст-Ривера, то, может, и успеваемость моя вернулась бы к прежним показателям?
Кажется, Остина Хайтауэра мои речи не слишком вдохновляют. Брови его вздымаются на лоб, а губы сжимаются в тонкую линию. Похоже, он в шаге от того, чтобы взорваться.
– Прошу, поговорите с моей опекуншей, мисс Мариеттой Чейзвик, – уже с мольбой взываю я и корчу страдальческое лицо. – Возможно, вам удастся убедить