– Ты с ума сошёл, я не возьму это!
– Отдашь родителям, если самой не понадобится, – отрезал я и заставил её взять шкатулку с деньгами. – Я оставил себе немного, да и на службе у меня будет небольшое жалование. Вряд ли мне придётся много тратить в пути, а тебе здесь нужно на что-то жить.
– Ты говоришь так, будто уже умирать собрался, – помрачнела она, сжимая в руках шкатулку, но затем добавила: – Ладно. Так и быть. Но учти, я сберегу их до твоего возвращения и буду добавлять по ницилю15 за каждый день, который ты проведёшь вне дома. Чтобы ты обязательно вернулся. Ясно тебе?
Дельфина, едва ей стукнуло шестнадцать, пошла работать в контору при машиностроительном заводе и уже полтора года трудилась в ней не покладая рук. Хотя по настоянию отца она кое-как прошла годичные курсы медицинской сестры, лишь бы отделаться от давления семьи насчёт врачебного образования, к этому делу у неё душа никогда не лежала – как, впрочем, и у меня. Ей всегда хотелось иллюстрировать книги, но на должность в столичное издательство несовершеннолетнюю девушку без образования не брали, а обучение в Академии искусств стоило немалых денег, и Фина старалась накопить на него самостоятельно, чтобы, как она утверждала, не обременять семью лишними тратами – наши родители были против творческих профессий. С годами, правда, Дельфина и сама всё больше относилась к этой мечте как к несбыточной, утверждая, что уже привыкла к рутинной работе счетовода и не видит смысла сворачивать с выбранного пути. Якобы тот небольшой, но не худший для её возраста заработок лучше сберечь на «что-то более осмысленное», хотя лично я считал иначе и не хотел, чтобы талант Фины пропал даром. Тем не менее, зная это отношение Дельфины и к деньгам, и к разного рода поверьям, я даже не сомневался, что она сдержит обещание – ни криша16 не потратит на себя из той суммы, что я ей отдал, и будет суеверно откладывать все средства до моего возвращения, скрупулёзно внося записи в конторскую книгу. Так что мне пришлось настоять.
– Нет, не ясно. Я, скорее всего, не успею вернуться до твоего дня рождения, так что пусть эти деньги будут моим тебе подарком на учёбу. Чтобы, когда я приеду домой, книги с твоими рисунками были уже нарасхват.
Я уже давно планировал помочь Фине оплатить обучение, но сейчас просто не мог упустить такой замечательный предлог, чтобы сообщить об этом и получить от неё честное слово, что она использует переданные мной деньги. Но дала она мне его так же нехотя и после даже расплакалась. Пока я пытался её успокоить, она крепко обнимала меня, обзывала дураком и снова просила не идти в добровольцы – с такой мольбой в глазах, что, когда она затихла, я вновь заразился гнетущей растерянностью и едва нашёл в себе силы, чтобы просто выйти за порог и спуститься с крыльца.
Через час я уже передал Генри своё прошение об увольнении и ещё долго стоял с ним в дверях его дома за разговорами о работе, о стране, о йонсанцах и эвернийцах, да и о многом ещё. Он выразил своё