– Ты разбираешься в таких вещах совсем как взрослая.
– Так и есть. Я вроде разведенки. Тебя это тревожит?
– Нет. – Он наклонился, чтобы взять свой багаж, – у нее, как обычно, ничего с собой не было, весьма характерно для Хейлов, которые терпеть не могли таскать с собой сумки и чемоданы и поэтому хранили зубные щетки и пальто, казалось, по всему миру. Раздался сигнал к отходу поезда, и вокруг поднялась суета, водоворот из жатого ситца, сарафанов, соломенных шляп и безрукавок. Куртки и пиджаки люди держали под мышкой. Все устремлялись на пляжи, где было гораздо прохладнее. Пахучий влажный пар вырывался из котлов локомотивов, стоявших на холостом ходу в туннелях, к которым спускались все проходы. – Меня это не беспокоит.
– Вот и хорошо, – сказала она. – Надеюсь, мне не придется быть застенчивой или смущенной. Достаточно просто любви.
Слово «любовь» казалось ему самым красивым в английском языке, пусть даже не самым великолепным или блестящим. Это то, что вознаграждает за все лишения и вырывается после многих лет подавления так же неудержимо, как взлетает из-под воды стеклянный поплавок. Это слово цвело у него перед глазами, словно красная роза, и ложилось ему в руку, округлое и живое, как охристый голубь.
Они сидели друг против друга на отдельных местах в салон-вагоне, хотя по пятницам дневной поезд в Хэмптон, прозванный «Пушечным ядром», был переполнен. Помня об этом, она забронировала билеты. И хотя многие вокруг курили, а Кэтрин и Гарри никогда не были курильщиками, из-за открытых окон наполненный солнцем воздух был свеж, как ветер над дюнами. Подобно всем на свете влюбленным, они смотрели друг на друга, как идиоты. Она тронула его чемоданчик носком туфельки.
– Вот это чемодан. Где ты его раздобыл, хотела бы я знать?
– Его только сегодня закончили. – Он был из самой богатой, самой темной кожи, которую она когда-либо видела. – Это лучшее из того, что мы изготавливаем. У Рузвельта были такие чемоданы, но все износились. Рузвельты не очень хорошо заботились о своих вещах. Он не хотел покупать новые, поэтому мы предложили прислать красильщика, полировщика и кожевника прямо в Белый дом, чтобы почистить чемоданы. Президент сам встретил наших ребят, задал им отличный обед, и к исходу дня все чемоданы выглядели лучше, чем новые, – из-за патины. Везде, куда приезжал президент, люди видели наши изделия.
– А как насчет Трумэна?
– Мы над этим работаем. Он не любит причудливых вещей, но любит добротные. Один из наших кожевников живет в отеле «Карлайл» по соседству с Джо Мичелли, парикмахером и другом Трумэна, но это вопрос деликатный.
– У моих родителей аллергия на багаж, – сказала она. – Мы не любим тяжести. Но когда видят что-то красивое, они это признают.
– Я тоже, – отозвался Гарри. Щеки у нее заалели, этот цвет русские называют «кровь с молоком», и ему он ужасно нравился. – Я сегодня вышел с рюкзаком, а потом зашел и купил его.
– Удобно, должно быть, владеть «Кожей Коупленда».
– Сегодня – да. – Он