– «Пифия» – это он так в шутку называет меня, – сердито пояснила мадам Дюмон.
Миллс улыбнулся:
– Мой вывод таков, джентльмены: вполне вероятно, что Пифия была встревожена. Она стала звать доктора Гримо по имени и трясти ручку. Я слышал, как из комнаты раздаются голоса, но слов разобрать не мог. Я был слишком далеко, и, как вы видите, эта дверь довольно массивная. Но потом, секунд через тридцать, в течение которых, по моим предположениям, незнакомец снимал маску, Гримо весьма раздраженно крикнул Пифии: «Уходи, бестолковая. Я сам разберусь».
– Ясно. Показался ли он вам напуганным?
– Наоборот, я должен был упомянуть, что в его голосе сквозило облегчение.
– А вы, мадам? Вы повиновались и безропотно ушли…
– Да.
– И это притом, что, как я полагаю, не часто к вам в гости заглядывают шутники в масках, ведущие себя столь же странным образом? Я полагаю, вы знали, что вашему нанимателю угрожают?
– Я повиновалась Шарлю Гримо на протяжении двадцати лет, – ответила она очень тихим голосом. Слово «наниматель» заметно ее покоробило. Это было видно по пристальному взгляду покрасневших блестящих глаз. – Я не припомню ситуации, с которой он бы не мог справиться. Конечно я повиновалась! Не бывало такого, чтобы я ослушалась. Кроме того, вы не понимаете. Вы ничего у меня, по сути, не спросили. – Раздражение сменилось полуулыбкой. – С точки зрения психологии, как сказал бы Шарль, это даже любопытно. Вы не спросили Стюарта, почему он послушался и не поднял тревогу. А все потому, что вы думаете, будто он испугался. Спасибо за скрытый комплимент. Пожалуйста, продолжайте.
У Рэмпола сложилось впечатление, что он стал свидетелем изящного парирования опытного фехтовальщика. Хэдли, судя по всему, тоже ощутил нечто подобное, хотя следующий вопрос задал секретарю:
– Мистер Миллс, помните ли вы, сколько было времени, когда высокий человек вошел в комнату?
– Было без десяти десять. Рядом с моей пишущей машинкой обычно стоят часы, поэтому да, я запомнил.
– И во сколько вы услышали выстрел?
– Ровно в десять минут одиннадцатого.
– Хотите сказать, вы все это время просто наблюдали за дверью?
– Так точно. – Миллс прочистил горло. – Несмотря на мою так называемую пугливость, упомянутую Пифией, я первый подбежал к двери сразу после того, как раздался выстрел. Она все еще была заперта изнутри, как вам уже хорошо известно, потому что вы и сами вскоре после выстрела поднялись наверх.
– В течение этих двадцати минут до выстрела слышали ли вы какие-нибудь голоса, передвижения и любые другие звуки?
– В какой-то момент мне показалось, что разговор перешел на повышенные тона, и потом я услышал нечто, что можно назвать звуком глухого удара.