Окна кабинета, который я делила с Верой Ильиничной и Светланой Васильевной, занимали большую часть стены. Каждую весну я наблюдала, как дожди смывают грязь со стекол, и она темными струйками стекает вниз, оставляя следы на фасаде здания. Кабинет располагался на третьем этаже. Из всех окон открывались только две форточки. Чтобы помыть окна, пришлось бы вызывать специальную технику, что для завода было недоступной роскошью, а потому чистыми окна были только изнутри. На зиму нижнюю часть окон закрывали пленкой, чтобы защититься от сквозняков. Иссохшиеся от времени деревянные рамы не спасали от холода. Зимой мы доставали обогреватели, но и они не особо помогали. Ноги на бетонном полу к концу рабочего дня превращались в ледяные, и я каждый вечер подолгу согревала их в тазике с теплой водой. Весной многочисленным цветам на узеньком подоконнике приходилось тесниться: и Вера Ильинична, и Светлана Васильевна выращивали рассаду, которая покидала наш кабинет только когда приходило время перевозить ее на дачу.
Работы иногда не было совсем. И тогда Вера Ильинична, глядя на часы, которые показывали около трех часов дня, говорила, что я могу идти домой. Иногда же я заполняла кипу бумаг, складывая на калькуляторе бесчисленные цифры. А затем шла по длинному стометровому темному коридору в компьютерный отдел. Там две девушки переносили цифры с наших бумаг в компьютер. Оттуда же я забирала распечатанные листки и несла их обратно Вере Ильиничне. Та, в свою очередь, куда-то исчезала с ними и возвращалась с исправлениями, которые мы сначала вносили на бумаге, а потом я снова относила их в компьютерный отдел.
Как я узнала позже, сметы или калькуляции, заполненные нами, Вера Ильинична относила к заказчику. Заказчиком выступало военное представительство Министерства обороны. Они вносили правки, изменяли стоимость комплектации… и так до бесконечности. Иногда Вера Ильинична приходила рассерженная, жаловалась на придирчивого Старикова, который никак не согласовывал очередную смету. И мы снова пересчитывали калькуляции.
Особого смысла в своей работе я не видела. Кроме того, я не понимала, зачем держать целый компьютерный отдел, если мы сами могли выполнять эту работу. Но позже я поняла. Средний возраст в конструкторском бюро, да и на всем заводе, был около шестидесяти пяти лет. Вера Ильинична и такие же, как она, не хотели учиться компьютерной грамотности. Заменить их было некому: молодые неохотно шли работать на завод, так как зарплата была очень низкая. Поэтому находили другие выходы.
Позже,