– Другие слуги? Рабы или свободные люди?
Он положил кафтан на спинку стула, а треуголку на стол.
– Я нанимаю столько, сколько необходимо, как всегда.
Так вот как он оправдывает то, что владеет рабами?
– Значит, теперь, когда поселенцы вовсю застраивают Демерару, вам приходится часто нанимать людей?
– Труд востребован. И чем дальше в глубь острова, тем больше. Этот остров – просто благословение.
– А владеть землей и рабами – это власть. То, что нужно честолюбивому человеку.
– Что плохого в честолюбии? Помнится, и ты когда-то такой была.
Была.
Неужели Николас все это из меня выбил? Я скрывала свои ночные кошмары от Китти. От сестры осталась лишь оболочка, тихая, едва заметная. Да и я была не лучше. Страх увидеть уродливую физиономию Николаса, боязнь, что он выскочит на меня из засады вместе с ловцами беглых рабов, должны были поселиться у меня в душе, усмирить и заставить затихнуть. Но успокоиться я не могла. Именно тогда воспоминания и застывшие посмертные маски сильнее всего набрасывались на меня. Я и дышать была не в силах.
– Долли…
Кулаком я стукнула по стопке бумаг на столе.
– У меня были мечты, но поскольку я совершала ошибки, для меня все кончено. Я распутничала. Я делала все, чтобы забыть его прикосновения.
Я безразлично посмотрела в ореховые глаза Келлса, тот поджал губы и подошел ближе.
– Перед тобой все еще лежит весь мир. Ты просто маленькая девочка, которая оказалась в положении женщины.
– Так вот что вы обо мне думаете? Помнится, вы говорили, что я храбрая.
– Ты храбрая. Смелая и отважная, но то, что ты дуешься, поскольку я не согласен с твоим выбором, выдает твой возраст.
– Мне почти пятнадцать, скоро я снова стану матерью, я старуха. – Я охнула от острой боли, пронзившей поясницу. – Может, это вы тут ребенок. Злитесь за то, что я натворила. Все никак меня не простите.
Он навис надо мной, но я стояла в его тени и не боялась. Келлс – не Николас. Он никогда бы не ударил меня за то, что я высказалась.
– Разочароваться и злиться – есть разница.
– Кажись, вы себе такую роскошь позволить не можете.
Келлс вымученно вздохнул. Он подошел к большому окну и стал стягивать перчатки для верховой езды.
– Ненавижу ненастье.
– Вы про плохую погоду?
– Да.
– Плохая погода мешает вашей семье приехать сюда с Барбадоса.
Он уставился на меня, я – на него, в глазах его отражался то ли огонь, то ли буря с градом.
– Я построил этот дом и восстановил тот, что на Монтсеррате. Но для Келлсов из Европы он недостаточно хорош. А моя тетя с Барбадоса слишком стара для путешествий.
– Жаль.
Теперь его взгляд полыхал огнем.
– Мне твоя жалость не требуется.
– Опять я не то сказала. Должно быть, вы скучаете