– У твоего папы была беспокойная душа. – Именно такими были ее слова, произнесенные со свойственной ей удивительной добротой, с какой она относилась даже к самым обездоленным городским нищим. Несколько таких бродяг сидели с ними в одном вагоне подземки. – Но человеком он был хорошим. И под конец старался поступать правильно. Ты кое-что получишь от него, когда вырастешь, а кроме того, он оставил тебе денег на образование и старую ферму в Саскачеване, которую я до сих пор не сумела продать.
Эта коробка стала для Джейк чем-то вроде откровения, приветом из недостижимо далекого прошлого. Она снова прочитала имя отца, представила себе чудеса, лежавшие в коробке, то, как эти чудеса изгонят из ее чрева темную тварь, поселившуюся там после маминой смерти. Но когда она набралась смелости и открыла коробку, оказалось, что внутри нет даже его фотографии, нет ни связки писем, ни дневника, в котором он бы объяснил, почему так и не нашел времени ее навестить и что значили мамины слова «под конец старался поступать правильно». Вместо этого в коробке оказались пожелтевшая купчая на бросовый участок земли, несколько старых столярных инструментов, дюжина виниловых пластинок без этикеток и пара рабочих рукавиц, которыми, как ей показалось, никто никогда не пользовался. Она что-то буркнула с досады и запихнула коробку в кладовку. У дедушки с бабушкой не было проигрывателя, и она прослушала отцовские пластинки только через несколько месяцев у подруги. Ее еще сильнее задело, что на пластинках были не записи маминой игры на скрипке и не папино чтение сказок перед сном, а какие-то монотонные стихи, которые заунывно бубнил нудный декламатор.
Мина была у родителей единственным ребенком, и так как дедушка с бабушкой Джейк произвели на свет дочку лишь для того, чтобы неисповедимыми путями потерять, в отношениях с внучкой они проявляли сдержанность и, когда ей хотелось поиграть, отправляли ее на просторный задний двор. Там росло большое баньяновое дерево, раскинувшее по двору в общей сложности тридцать восемь стволов, все из которых каким-то образом составляли единое живое существо. Поначалу этот странный лабиринт, отороченный листьями цвета крокодиловой кожи, внушал девочке страх, казался чудовищем, которое пытается одурманить ее и сожрать. Но поскольку так случилось, что баньян оказался единственным существом, с которым она могла подружиться, скоро Джейк стала помнить очертания всех его стволов лучше, чем свою комнату. Сделав все уроки после школы, она уходила в тень дерева, взяв с собой иллюстрированные книжки по ботанике и полный чая чайничек с чашкой. Там она лежала часами, беседуя с баньяном и представляя себе его корни как лапу с бесчисленными пальцами, которые проникают вглубь Земли, спускаясь до самой ее души. Через шесть месяцев она уже чувствовала родство не только с баньяном, но и со всеми