– И вот еще, – сказал он, – должен вас попросить отключить телефон.
Она похлопала по платью без карманов.
– У меня его нет, – ответила Джейк, чуть не добавив: «С моим кредитным рейтингом мне даже самый дешевый мобильник-раскладушку не продадут».
Тут Корбином овладело какое-то наигранное, театральное состояние, какое бывает свойственно заключительным эпизодам слезливых короткометражных мелодрам.
– Вот это совершенно обворожительно, – сказал он так, как будто она была не по годам развитым ребенком, который без всякой задней мысли произнес что-то разумное. Потом он махнул рукой в сторону полок: – Наверное, вам и бумажные книги больше нравится читать, или я неправ?
– Каюсь, признаю себя виновной, – шутливо ответила она.
Корбин придвинулся к ней ближе и какое-то время рассуждал об опасностях технологического развития, потом по телефону заказал ужин на двоих в бистро курорта. Когда им принесли запеченного лосося на толстой кедровой доске, Джейк спряталась в отделанной роскошной плиткой ванной. Официант – Рамон, парень, которого она знала, вкатил тележку с ужином на кухню.
Когда Джейк вернулась, Корбин наполнил два бокала тонкого хрусталя вином, они сели на табуреты у кухонного стола и приступили к трапезе. Сначала она попробовала салат: негибридные пурпурно-красные помидоры, листья зелени, нежные, как шелк. Она не видела лосося и не лакомилась им уже несколько лет, с тех пор, как Иссушение осушило все нерестовые реки и своенравной рыбе пришлось томиться в океане. Филе лосося было приправлено чесноком, бальзамическим уксусом и настоящим кленовым сиропом – еще одним диковинным деликатесом. Толстенькие ломтики рубиновой лососиной плоти были восхитительны, они очень напоминали текстуру древесины, особенно, как ей показалось, дугласовой пихты. Присущая Джейк склонность к сравнениям побуждала ее проводить такого рода параллели роста. С каким же упорством живые организмы наращивали ткани – слой за слоем, год за годом!
По завершении ужина Корбин бросил хмурый взгляд на свой «ролекс» и провел ее обратно к дивану, на котором они тут же прильнули друг к другу в поцелуе.
– Мне очень неприятно касаться этой темы, – через некоторое время отстранился он, его терпковато-винное дыхание щекотало ей ухо. – Я бы хотел, чтоб мы были откровенны друг с другом.
– Конечно, – ответила она, не совсем понимая, к чему он клонит.
– Мне надо кое в чем тебе признаться, хоть это для меня очень неприятно. – Он перевел дыхание. – У меня сильная аллергия на латекс, и врачи запретили мне пользоваться презервативами. Если бы ты увидела, что бывает, когда я нарушаю их запрет, тебе бы это совсем не понравилось. Поэтому я должен спросить: у тебя все нормально со здоровьем?
У нее чуть было не вырвалось: «Я могу