Заметив патруль хранителей леса, неспешно двигавшихся на некотором удалении среди кедров, Джейк собрала всех паломников и отвела к площадке для отдыха, где им заранее приготовили ланч. Это место называлось «Верхний лесной лагерь», его украшало изображение повара, напоминавшего надутого толстячка с «мишленовской» рекламы со звездой. В тот день в меню входили хот-доги с грибным соусом, а десерт составили два экологически чистых печенья, между которыми был проложен кусочек шоколада, и поджаренная на костре пастила. Джейк смотрела, как паломники фотографируют на память процесс приема пищи. Ее взгляд задержался на одном из них, сидевшем в одиночестве в стороне от других. Часть его лица скрывали большие солнечные очки и низко надвинутая на лоб давно вышедшая из моды кепка. Он явно был богат – наверняка какой-нибудь начальственный чиновник компании «Холткорп» или актер, хотя на деле Джейк в этом мало что смыслила, поскольку не могла позволить себе роскошь иметь в служебном домике дисплей. Из-за выплаты процентов по студенческим займам у нее не оставалось средств на доступ к Интернету, и потому ей редко доводилось узнавать снискавших славу гостей лесного курорта. Хотя настоящих знаменитостей можно было определить по сиянию ауры, которую они излучали, по ощущению того, что они теснее связаны с миром, чем такие обычные люди, как она.
После плотного завтрака Джейк прошла с паломниками заключительную часть экскурсионного маршрута и вывела их к самой большой площадке острова Гринвуд, где обратилась к ним с поэтичной речью, которую написала и выучила еще несколько лет назад:
– Многим деревьям Храма больше тысячи двухсот лет. Это дольше истории наших семей, дольше истории наших имен. Гринвудские деревья старше нынешних форм наших правительств, старше многих наших мифов и верований. Например, вот это дерево, – сказала она, поглаживая толстенную кору самой высокой на острове дугласовой пихты, дерева, при виде которого захватывало дух. Они с Кнутом по секрету называли его средний палец Господа. – Этот гигант семидесятиметровой высоты дорос уже до сорока пяти метров, когда Шекспир сел за стол, обмакнул перо в чернила и начал писать «Гамлета».
Джейк остановилась, чтобы пауза придала ее словам больше значимости и настроила группу на серьезный лад. Она слегка преувеличила, но похмелье выветрилось из головы, к ней вернулся дар красноречия. А когда она входила во вкус, ей нужно было никак не меньше, чем ошеломить паломников чудесами всего сущего.
– Каждый год жизни это дерево чуть-чуть раздвигает кору и впускает под нее камбий – древесную ткань, образующую годичное кольцо древесины, которое покрывает кольцо, возникшее годом ранее. Этих двенадцати тысяч слоев сердцевины дерева достаточно, чтобы донести хвою его кроны до самых облаков.
Когда она смолкла, человек, стоявший в задней части группы, вскинул руку с массивными