Гринвуд. Майкл Кристи

на шоссе и влилась в несущийся с ревом и грохотом полуденный поток машин, напоминавший ей крысиные бега. Она решила, что не станет больше волноваться, даже если ее снова будет преследовать черный седан. Проблем хватало и без него: кислотные дожди, безудержная инфляция, стреляющая в студентов полиция, тупой конформизм, угроза экономической катастрофы, перенаселенность, вытеснение людей на городские окраины, истребление целых видов живых существ, преступная вырубка лесов – миру недоставало лишь еще одного небольшого человеческого усилия по добыче ресурсов, чтобы окончательно все разрушить. Не говоря уже о таком обстоятельстве, как возможность начатого против нее полицейского расследования, когда в мире еще остается около трех миллиардов деревьев, требующих защиты. Эти пакеты с сахарным песком были только началом, и ей ни к чему иждивенец, который стал бы досадной помехой для ее усилий.

      Она закурила очередную ментоловую сигарету и направилась в порт, где собиралась нанять баржу, чтобы уплыть на остров Гринвуд. Табачный дым разбередил память, она вспомнила о начале переписки с дядей, о первом послании из той пачки писем, которые хранила в коробке из-под обуви, засунутой куда-то в машине с другими ее детскими безделушками. Когда Уиллоу его написала, ей было шесть лет, и по детской наивности она спросила дядю, почему он не может приехать на празднование ее дня рождения и покататься на пони, которого арендовал отец, почему судьи и полиция не разрешают ему ее навестить.

      Я взял чивото, – было написано в его малопонятном ответе.

      Какой чивото? – спросила она в ответном письме.

      Чивото што нимагло быть маё.

      Конечно, он был к ней добр, ее странный осужденный дядя. Было время, когда его письма составляли для нее единственную возможность почувствовать, что к ней относятся как к ребенку. Но теперь, когда он вернулся в мир, она ощутила всю силу его загадочной привязанности и вымышленной близости, как ему казалось, разделяемой ею. Эта странность дополнялась непонятными книгами, которые он хотел ей подарить, и придуманными им без ее ведома прозвищами. Поэтому ей было по барабану, увидит она его когда-нибудь снова или не встретится с ним больше никогда. В конце концов, ей стало ясно, что таинственный дядя – это всего-навсего еще один Гринвуд, который хотел, чтобы она была такой, какой она на самом деле не являлась.

      1934

      Крик

      В ту ночь до хижины Эверетта Гринвуда донесся громкий звук. Как будто кто-то о чем-то просил не смолкая, было невозможно не обращать на это внимания. Иногда по ночам, особенно когда шел дождь, он слышал пыхтенье паровозов, перевозивших уголь на баржи в порт неподалеку от Сент-Джона, или крики животных – при родах или перед смертью. Но этот звук, как ему показалось, был не от мира сего.

      Он два раза собирался взять керосиновую лампу и идти на поиски источника этого звука – и будь что будет, – но, к счастью, где-то через час звук стих, и он снова заснул.

      Незадолго до восхода солнца по талому весеннему