Гринвуд. Майкл Кристи

Уиллоу ставила на крыше палатку, ее соски случайно потерлись о синтетическую ткань рубашки, которая показалась ей наждачной бумагой. Потом, переодевшись в лесу и надев ночную пижаму, в свете фонарика она разглядела на нижнем белье пятна крови. Вполне возможно, что месячные запаздывали, но календарями она не пользовалась, считая их неестественными изобретениями железнодорожных операторов и счетоводов. Она и в самом деле не нуждалась в календаре, чтобы обнаружить присутствие у себя в утробе другого существа – трепетного гостя из будущего. За тридцать девять лет жизни ее навещали восемь таких трепетных существ, которые вскоре покидали ее чрево с маточным кровотечением. Надолго они не задерживались – со всеми она расставалась в первый триместр. «И в тебя я особенно вкладываться не стану», – подумала она.

      Вернувшись в машину, она увидела, что в тусклом свете лампочки Эверетт читает книгу.

      – Что это там у тебя? – спросила она, раскладывая их постельные принадлежности.

      Он показал ей обложку «Одиссеи».

      – Я так часто брал ее в тюремной библиотеке, что библиотекарь позволил мне взять ее с собой. Мне нравятся книги о путешествиях. Особенно такие, в которых люди возвращаются домой. Их, наверно, пишут для заключенных.

      Потом, когда она задергивала занавески, к горлу подкатил комок с привкусом гороха. Она высунула голову в проем раздвижной двери, и ее вырвало на гравий стоянки.

      – Не беспокойся, это не еда, – откашлявшись, сказала она, когда к ней подошел Эверетт.

      Уиллоу почистила зубы, затем на откидном столике скатала небольшую аккуратную самокрутку с дурью. Как она и рассчитывала, от дыма травки тошнота стала проходить, и просто по привычке она протянула самокрутку Эверетту, который удивил ее, не отказавшись затянуться.

      – Я прекрасно высплюсь снаружи, если хочешь остаться в машине одна, – сказал он, выдохнув струю серебристого дыма и указав на раскладушку в задней части микроавтобуса.

      – Так высоко в горах по ночам довольно холодно, – отозвалась Уиллоу. – Тебе будет лучше лечь здесь.

      Она взобралась в палатку на крыше, выключила фонарик и стала слушать, как сквозь сетку от комаров дует ветер, пока окурок самокрутки не обжег ей пальцы. Травка всегда служила ей кратчайшим путем к достижению самого комфортного естественного состояния, лучшим способом постижения в великом космическом порядке вещей того места, которое она занимала по праву. Так она и лежала на крыше микроавтобуса, ощущая сворачивающиеся и растягивающиеся контуры времени, слушая великую симфонию травы, ветра и деревьев. Когда она уже начала засыпать, снизу донесся голос дяди:

      – Много воды утекло с тех пор, когда я был вместе с человеком, который оставался со мной по собственной воле.

      – Почему вы с отцом не разговариваете? – засыпая, спросила она.

      Эверетт глубоко вздохнул.

      – Харрис мне кое-что сделал, – ответил он. Голос его от травки осип, дядя явно был настроен на философский