– Истинно, – Глен отложил вилку. – Скованная ужасом, стояла у горящей повозки и…
Он осёкся. Теперь уже две пары глаз смотрели на него через стол и будто в душу норовили пробраться. И чем дольше Глен оттягивал миг признания, касавшийся прилёта Эсфирь, тем крепче собратья вгрызались в него взглядами.
Дил и Кира́ слишком хорошо знали Глена, чтобы не понять очевидного:
– И о чём же ты желаешь солгать или умолчать, Игла? – поинтересовался Дил и растянул губы в улыбке.
В ушах Глена зашумело, как в закрученном брюхе раковины. Мнительность пробудилась и пустила корни в сердце. Он воззрился на приятелей. Может ли он рассказать им об Эсфирь?
Невидаль какая, а? Прежде рядом с ними не отыскалось бы приюта для подозрительности. Прежде Глен с лёгким сердцем доверил бы собратьям любые тайны. А ныне, припоминая пусть и рождавшие сомнения, но покаяния Сэра́, колебался и терзался раздумьями, кто на сей бренной земле вообще заслуживает доверия.
Право слово, ежели уж Сэра́ оказался клятвопреступником, чего тогда ожидать от других?
Глупость! Глен отогнал смутные мысли и взмахнул ладонью, на которой темнел давно заживший рубец от пореза. Дил и Кира́ ответили тем же, демонстрируя схожие увечья. Глендауэр и его приятели неспроста в прошлом вспороли кожу на руках. Неспроста переплели пальцы и дали крови вытечь в мир вместе с устными клятвами верности друг другу.
– Я узрел Лин у горящей повозки, – подал голос Глен. – Феникс едва не отнял у неё жизнь. Один его удар я отразил. От второго мы ускользнули. Третий мог бы настигнуть нас, ежели бы в бой не вмешалась Эсфирь. Она и увела Лин с поля брани.
– Эсфирь… – вымолвил Дил как будто с безразличием, но его глаза напряженно блеснули.
– Древняя вырожденка. – На лицо Кира́ упала тень. – О ней ты нам поведал, возвратившись из Барклей?
– Верно, – отозвался Глен.
– И ты беседовал с ней наедине? – с укором произнес Кира́. – Доверил ей Лин? Наследнику Танглей не пристало поступать столь неосмотрительно.
Истинно. Наследник Танглей не рискует. Он чист перед народом. Всегда спокоен, как водная гладь безветренной ночью. Он смиренно повинуется воле мудрейших и вышестоящих. Он – путеводная звезда клана.
Вот только Глен никогда не просил, чтобы сиё бремя досталось ему. Куда лучше со столь тяжкой ношей управился бы чистокровный океанид – сын, которым владыка Дуги́, к прискорбию, не обзавелся.
– Браслеты Эсфирь целы, – голос Глена вплёлся в шум заморосившего дождя. – Мрак безумия не поработил её разум. И ваши попытки углядеть в ней зложелательницу лишены здравого смысла и отдают предубеждением. У меня перед ней долг жизни. Она уберегла меня. Уберегла Лин. Она узрела фениксов до того, как они обрушили на селение пламя. Узрела подле них цуйру, которая