Обезьяны обладают способностью различать субъект и объект в синтаксических конструкциях. В своей книге [Линден 1981] Ю. Линден описывает интересный случай, связанный с обучением языку шимпанзе Люси. Однажды Роджер Футс, её воспитатель, подал ей сигнал «Люси – щекотать – Роджер» вместо привычного «Роджер – щекотать – Люси». Люси сразу поняла разницу и попыталась поправить Роджера, сказав: «Нет – Роджер – щекотать – Люси». Однако, когда Роджер продолжил настаивать на своём, Люси пощекотала его.
Кроме того, обезьяны, как было доказано экспериментально, способны лгать, то есть передавать информацию о событиях, которые не только не находятся в их поле зрения, но и вообще не имеют места.
В целом, результаты «языковых проектов» показали, что шимпанзе (и, в большей степени, бонобо) обладают интеллектом, достаточным для освоения человеческого языка на уровне ребёнка первых лет жизни.
Всё это позволяет с уверенностью говорить о том, что у непосредственного предка Homo sapiens уже существовала знаковая система, которая обладала практически неограниченными возможностями для развития и была похожа на человеческий язык.
Появление новой знаковой системы у человека происходило в условиях конкуренции с древними семиотическими системами. Постепенно функции между этими системами и языком перераспределялись.
В процессе своего развития язык должен был вырасти из уже существовавшего знакового механизма и развиться на его основе. Этот процесс происходил постепенно, эволюционно, так что каждый последующий этап содержал в себе черты предыдущего и зачатки нового. Это позволило сохранить непрерывность цепи времён и человеческих навыков.
При выдвижении гипотез о происхождении человеческого языка это обстоятельство необходимо учитывать.
Ещё один важный аспект, который нельзя игнорировать, – это то, что коммуникативная система любого вида животных отражает так называемый «умвельт» (от немецкого Umwelt – «окружающая среда, окружающий мир»; это понятие было введено этологом И. фон