Юргис задыхаясь тихо чертыхнулся, схватил несколько стопок выпечки и отправился вслед за братом, оставляя меня домывать посуду.
Продолжая работу по хозяйству, я вдруг отчетливо ощутила за своей спиной чье-то присутствие и, обернувшись, обнаружила стоявшего у стены и молча взиравшего на меня Кирилла.
Его виноватая полуулыбка и покрытые повязками худые руки заставили меня сжаться от жалости.
– Прошу прощения, что беспокою тебя, милая госпожа… Я лишь хотел спросить, не согласишься ли ты посетить мою мастерскую для сеанса живописи?
– Кирилл!.. Долго ты здесь так ожидаешь меня? Почему сразу не обратился?
Парень тихонько вздохнул, его немигающий взгляд скользнул в сторону.
– …Не хотел отвлекать тебя от дел, госпожа… Не простил бы себе, если бы ты сочла, будто я чересчур настойчив в своем желании нарисовать тебя.
Мягко улыбнувшись, я безропотно соглашаюсь проследовать с ним в его комнаты в самом дальнем крыле усадьбы, заинтригованная перспективой стать музой для такого загадочного художника.
Просторная мастерская Кирилла представляла собой настоящий заповедник творческого духа: с превосходной лепниной на стенах, росписью диковинных узоров на потолке и высокими окнами в пол, из которых виднелся безмятежный заснеженный лес вдали. Комната была залита необычным неземным сиянием, которое проникало сквозь покрытые инеем витражные стекла. Здесь пахло красками и старой древесиной.
Наблюдая за тем, как художник целеустремленно мечется по помещению, как его изящный силуэт прорезает хрупкий свет, я не могла не проникнуться такой преданностью к своему делу. Он тщательно подбирал кисти и краски, его движения были легкими и отточенными. В воздухе стало благоухать нотками льняного масла и предчувствием грядущего шедевра.
Затерявшись в собственном мирке, Кирилл не заметил, как повязка на его запястье снова распустилась.
– Кирилл, твоя повязка…
Но он не слышал меня, полностью погрузившись в процесс.
Приблизившись к юноше, я осторожно указала на ослабленный бинт. Он испуганно отшатнулся от моего прикосновения, его светлые глаза расширились от удивления.
Застенчиво потупив взор, художник нехотя протянул мне руку, позволяя поправить положение.
– Зачем тебе эти путы, – прошептала я, – ведь скрывать под ними нечего?
Взгляд Кирилла уткнулся в пол, выражение бледного лица было трудно понять.
– Они… они дороги мне.... Я не хочу с ними расставаться, – пробормотал он, едва пересилив шепот.
Убедившись, что повязка надежно закреплена, я опустилась на роскошный угловой диван и заняла нужную позу, не сводя глаз с мастера, который готовился запечатлеть меня на холсте.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая