– Ну и свинья же ты! – негромко констатировал Юргис, качая головой.
– Свинья рыжая – ты! Я – волк! – Рати в раздражении цыкнул на него.
– Метка невидима. Она была оставлена когтями на твоем сердце, связывая тебя с пометившим тебя волком, – спокойно разъясняет Агний, не сводя с меня своего безмятежного взгляда. – Мы, волколаки, делаем это лишь в крайних случаях. Чтобы пометить человека, который принадлежит только нам. Как правило, очень редко… При заключении брака, например. Возможно, Моран сделал это, чтобы оградить тебя от упырей… Кто знает, – задумчиво произнес он, перебирая тонкими пальцами тончайшую гравюру на хрустальном фужере.
– Мы добьемся, чтобы Моран снял свою метку, как только вернется. Упыри тебе больше не угрожают, – впервые подал голос Кирилл, слабо улыбнувшись мне.
Нерешительно кивнув, я мысленно вернулась к той роковой ночи, когда белый волк с огненными глазами спас меня от орды упырей. От этого воспоминания по спине пронесся холодок, внутри меня зародилась смесь страха и невысказанной благодарности.
– Кирилл!… – раздался бодрый возглас Юргиса, заставивший всех обратить на него внимание. – Слышал, ты снова начал рисовать? И что же, позволь узнать, ты сейчас живописуешь, мой созидательный брат?
Юноша с глазами цвета пасмурного неба, как будто уменьшился под испытующим взглядом брата. Он судорожно теребил забинтованные руки, спрятанные под столом, натягивая рукава кофты, чтобы прикрыть их, – эта деталь не укрылась от моего внимания. Что такого должно было случиться с его руками, чтобы обмотать их бинтами по самые локти?…
– Я… – прошептал он с трудом.
Но Юргис, пренебрежительно отмахнувшись рукой, прервал его: – Слишком ты медлителен, дружок. Меня больше не интересует твой ответ!
Рыжеволосый хищно ощерился, его взгляд приобрел маслянистый блеск, когда он направил его на меня.
– Черт возьми, с каждым глотком вина ты становишься всё более… интереснее. Прямо глоток свежего воздуха, особенно среди этих неприветливых морд! – в его голосе сквозило снисхождение. – Уже успела ознакомиться с поместьем? – Юргис не удержался от колкости. – Наш дом не такой уж большой, но, как видишь, публичный!
Он пнул Рати под столом, заставив того подскочить на стуле, – грубый прием, который не остался незамеченным никем.
– Публичный?! Забавно слышать это от тебя! – огрызнулся Рати. – Что ты вообще думал, вламываясь в ее покои, когда она еще переодевалась?!
Напряжение в комнате подскочило, и между братьями посыпались обвинения.
Кирилл вдруг с глухим звоном уронил ложку в суп, забрызгав красной жижей свою рубашку. Вместо того чтобы отреагировать на это с негодованием или смущением, он, казалось, был почти очарован пятном.
– Это искусство…