Глаза парня блеснули далеким пониманием, а лицо смягчилось от восхищения и глубокой привязанности.
Взял он руки мои и нежно прильнул к ним губами.
– Ты права, краса моя! Настоящая любовь терпелива, и будем мы дорожить каждым мгновением ее, ведая, что союз наш будет ещё крепче, ещё прекраснее, когда время придёт.
Мы оставались в объятиях друг друга, глядя на звезды, пока ночь медленно клонилась к рассвету.
Я укуталась в овчинный тулуп потеплее, улыбнувшись, ощущая мерное дыхание жениха на шее своей.
– Месяц мой ясный… Ты же не покинешь меня, когда солнышко взойдёт? – прошептала я и погрузилась в сладкую негу грёз.
Жертвоприношение
Утро началось с какофонии криков и суматохи, доносившихся с улицы. Мы с Лукьяном вскочили на ноги одновременно, не совсем понимая, что происходит.
Спустившись по лестнице, я оказалась в его бережных объятиях. Янтарные глаза парня по-заботливому засветились, и он нежно поцеловал меня в лоб.
Мы вышли на встречу студёному утру, Лукьян прикрывал меня краем своего полушубка от снежных потоков, пока пробирались мы через заметённую деревню к центру разгорающихся волнений.
Деревенские бабы горячо спорили, в их голосах звучали страх и смятение. Они громко восклицали, вещая о жуткой находке, сделанной на окраине леса ранним утром.
С часу того назад найдено было тело безжизненное, разодранное на части с жестокостью особую. Все вокруг кровью залито было.
Древляне единодушны были в том, что дело рук это вурдалаков окоянных, которые с хладнокровием редчайшим с несчастными в чаще заплутавшими расправились образом таким.
– Стой, бабы!! Не галдеть!
Толпа внезапно расступилась, и в нее ворвалась ведунья разгневанная.
Послышались перешёптывания недовольные. Некоторые обвиняли ее в том, что именно она не смогла защитить деревню своими защитными ритуалами.
– Загузасткам слова не давали! Цыц!!! – огрызнулась баба Озара с неимоверной яростью в глазах.
Но это не сработало и перешёптывания лишь усилились.
Тогда выступила в защиту бабушки я, заявив, что ее обряды защитные должны были сработать с полнолунием новым вновь, иначе не спасали бы они деревню от тьмы все эти лета.
Но тут выступила дочь старейшины деревни, Беляна, и заявила неожиданно, что видела меня на окраине деревни этой ночью, тем самым уличив меня.
Гнев и все подозрения древлян молниеносно переключились на меня.
Лукьян сразу заслонил меня от их взору, заявив о моей невиновности при всех, но признаться не решался, что ночь мы всю вместе провели. По обычаям местным, если бы известно стало, что девица незамужняя ночь наедине с молодцем провела,