Три мушкетера. Александр Дюма

отступить на шаг. Но д’Артаньян воспользовался мгновением, когда при этом движении шпага Бернажу немного отклонилась в сторону. Он отвел её, сделал выпад и ранил противника в плечо. Тотчас же д’Артаньян в свою очередь отступил на шаг и поднял вверх шпагу. Но Бернажу крикнул ему, что это пустяки, и, слепо ринувшись вперёд, сам наткнулся на шпагу д’Артаньяна. Однако он не упал и не признал себя побеждённым, а только отступал к особняку де Ла Тремуля, где служил один из его родственников. Д’Артаньян, не представляя, насколько тяжела последняя рана, полученная его противником, упорно напирал на него и, наверно, доканал бы его третьим ударом, но вдруг на шум с улицы выскочили двое приятелей гвардейца, видевшие, что он говорил с д’Артаньяном и вслед за тем поспешно вышел. У них в руках были шпаги, которыми они не преминули воспользоваться. Но в эту минуту тут показались Атос, Портос и Арамис и, когда оба гвардейца напали на их молодого товарища, принудили их обороняться. Тут Бернажу упал, а так как гвардейцев было только двое против четверых, то они огласили окрестности криками: «К нам, люди де Ла Тремуля!» На эти крики все бывшие в доме выскочили и бросились на четырёх товарищей, которые в свою очередь прокричали: «К нам, мушкетёры!»

      На этот крик всегда отзывались, потому что все знали, что мушкетёры – враги его высокопреосвященства, и по этой причине принимали их сторону. Так гвардейцы других частей, кроме тех, что были под началом самого Красного Герцога, как называл его Арамис, в подобного рода стычках обычно принимали сторону королевских мушкетёров. Из трёх гвардейцев роты господина Дезессара, проходивших мимо, двое поспешили на подмогу приятелям, а третий бросился к дому де Тревиля с криком: «На помощь, мушкетёры, на помощь!» В доме де Тревиля, как и всегда, было полно солдат этого полка, которые и поспешили на помощь товарищам. Сражение сделалось общим, но мушкетёры превосходили своих противников числом. Гвардейцы кардинала и люди де Ла Тремуля отступили к особняку и едва успели запереть ворота, чтобы не дать противникам ворваться вместе с ними во двор. Раненого Бернажу отнесли в дом раньше, и, как мы уже сказали, он был в тяжёлом положении.

      Возбуждение мушкетёров и их союзников дошло до крайности, и уже обсуждали, не следует ли, дабы наказать за дерзость людей де Ла Тремуля, посмевших напасть на королевских мушкетёров, поджечь его дом. Предложение это было принято с восторгом, но, к счастью, пробило одиннадцать часов. Д’Артаньян и его товарищи вспомнили об аудиенции, и так как им не хотелось, чтобы такую шутку сыграли без них, то они утихомирили остальных. Удовольствовались тем, что запустили в ворота несколько камней. Ворота устояли. Все быстро успокоились, к тому же главные зачинщики уже успели оставить сборище и направились к дому господина де Тревиля, который с нетерпением ждал их, уже осведомлённый о происшествии.

      – Скорее в Лувр, – сказал он, – в Лувр, не теряя ни минуты, и постараемся увидеть короля, пока его не успел предупредить кардинал. Мы представим ему это дело как продолжение вчерашнего, и оба сойдут за одно.

      И де Тревиль в сопровождении