Париса не ответила, и он нахмурился.
– В чем дело?
Посмотрел, как она перебирает свои густые волосы.
– Я… – Париса не знала, смеяться ей или плакать. – Нашла у себя седой волос.
– И?
Смеяться, определенно смеяться. И Париса рассмеялась, но как-то горько и громко. Непривлекательно, как эгоистичная женщина. Страшно, как женщина с амбициями. Как та, которая наказала хорошего мужчину за то, что он – не тот самый, которая убежала, ведь оставаться было слишком скучно, больно и тяжело. Как женщина, которой приходится быть оружием, ведь ни на что иное она не способна.
– И ничего. – Она просто увидела, что лишается одной из своих привлекательных черт, что ее личность разваливается. Увидела первый признак того, как империя медленно, но верно, незримо обращается в прах. Ее настигла наконец судьба, заслуженная кара. В такой момент!
– Прости, – сказала Париса, повторив: – Ничего, это ничего. Что ты там говорил?
«… если сведения о нем нашло Общество, то найдет и Форум. И Атлас…»
Как ни печально, но подозрения подтвердились: если Насер знает, что у нее неприятности, это значит только одно. Он сам в беде.
Эгоистка. Она всегда была эгоисткой.
«Женой быть не хотела, матерью становиться не собираюсь».
И снова Рэйна, как всегда не вовремя: «Ты просто неспособна любить, да?»
Юная Париса, та, которой еще не коснулась рука увядания, завопила: «Я заслуживаю права выбирать, как мне любить!» – но эта Париса, вступающая в пору старости, прошептала: «Может, и нет, может, ты права. Возможно, мне это и впрямь не под силу, я просто не знаю, как это делается».
Очень вовремя в ее мыслях появился Атлас Блэйкли со словами: «Мир – все та же обитель разочарований, какой он был до того, как я привел вас сюда».
– Атлас, – нетерпеливо повторил Далтон. – И второй физик…
– Ты про Роудс? – Париса потянулась за платьем, которое он принес. Это был простой трикотаж. Париса легко скользнула в него и обернулась, убеждая себя в том, что все по-прежнему.
Подумаешь, седой волос. За ней гонятся убийцы, объявился муж, игра по-прежнему идет, а еще ее ждет множество миров и тяготит еще больше проступков. Однажды она умрет, либо сожалея о них, либо нет. И неважно, какого цвета будут ее волосы, хотят ли ее по-прежнему трахнуть, сможет ли она понять, где и почему у нее болит. Как и всех, ее с рождения ждет конец. А еще она знала, что вожделение – временно, что жизнь скоротечна, а любовь – ловушка.
И что ее красота – проклятье.
– Да, и она вернулась, а значит, Атлас вскоре заставит