Никита пожал коротко, несмело. Сергей Павлович, усмехнувшись, кивнул: бегите, чего уж.
– Человек, лезущий через сугроб за котёнком, не может быть развратным пижоном, – сказала Аня, подключая гарнитуру. – У него ещё осталось сердце.
– Ты во всех видишь только хорошее. Вот здесь поправь.
– Плохое и так само лезет отовсюду. Даже напрягаться, искать не надо. Ну что? Разве не так? Он тебя за задницу лапал? – Она рассмеялась, пытаясь за смехом спрятать смущение. – Нет? Так и не парься. Он просто умный мужик, которому нравится дурачить молодых балбесов.
– Или спать с ними, – брякнул Никита.
– Но не с тобой. – Аня пожала плечами и выразительно подняла бровь.
– Не со мной.
– Значит, всё отлично.
– Всё равно… Есть в нём что-то такое. Одинокое. Словно он в стороне от всех. И тех, и этих.
Аня бросила один из своих внимательных взглядов, но промолчала, только снова пожала плечами. Никита был удивлён: обычно она куда непримиримей высказывалась, жёстче. Сергея Павловича Аня знала по какому-то совместному проекту, не музыкальному, волонтёрскому, и чем-то он пленил её, подкупил, стёр брезгливость к манерным и высокомерным персонажам в дорогих пальто.
Так или иначе, но Сергея Павловича он перестал чураться. Они даже как-то прогулялись в дом на Гоголевском. Занесли Агриппине Ивановне корм и наполнитель. Семь котов. И старуха, грозная, как пушкинская дама пик. С тростью и газетными вырезками на буфете.
– Ушедшая эпоха. – Сергей Павлович смахнул перчаткой клочок меха с рукава. – Ей девяносто. Родных нет. Ровесники поумирали. Она коммунистка. – Улыбнулся. – Несгибаемый командир. Работала старшим научным сотрудником. Театралка. Балетоманка. Моя мама дружила с ней. Жили через улицу. Досталась мне по наследству, можно сказать.
Никита вспомнил свою бабушку. Ей восемьдесят. У неё деменция. Она лежит в коридоре в однушке в Ецке, потому что у мамы нет сил перетаскивать её туда-обратно. Слишком непредсказуемыми стали прилёты. Если с мамой что-то случится, то меня тоже ждёт наследство.
– Надо почаще заглядывать в лицо таким, как она. Чтобы было на кого равняться лет через сорок.
Сергей Павлович шагал бодро; в переулках мело, снежной крошкой засыпало мир.
– Думаете? Не всем суждено прожить так много.
– Конечно. Но ориентир-то должен быть. Не стоит отвергать старость. Хотя… я и забыл, сколько тебе. Тебе она кажется недостижимой сейчас, о чём я говорю!
Уворачиваясь от летящего в лицо пакета, Никита подумал, что стольким уже не доведётся встретить свою старость, что… А ничего. Ровным счётом ничего. Жизнь измеряется не этим.
– Как вы думаете, что самое главное для неё в жизни – было и есть? Вот она же совсем одна. Но живёт!
Сергей Павлович пожал плечами, спрятал подбородок в шарф. Они остановились на перекрёстке.
– Не знаю. Наверно, просто жизнь как она есть. Не всем людям нужна цель. Не всем нужен даже ближний круг. Они ценят свою самость,