«Архитектор – однозначно гений», – сказала я себе. И убеждалась в этом каждый день, проводя время в главном здании. Он создал суровую, непробиваемую оболочку, но оставил живым сердце каменного создания. Я чувствовала, как университет дышит, как он устремляется к свету и засыпает по ночам. Мне нравились толстые глухие стены, меня привлекали их рельеф и структура. Каждое здание должно иметь свою душу, красоту, и это может передать лишь камень или дерево – два по-настоящему уникальных и живых материала. Ведь они созданы самой природой. Нарисованы ею.
В тот день я отдохнула под тенью большого дуба, изучила расписание и поехала домой. Так начался мой путь архитектора, и я полностью погрузилась в учебу. Я проводила все время в стенах факультета, впитывая новые знания, восхищаясь талантами педагогов и бросаясь в течение – в водоворот творчества, молодости и энтузиазма. Так пролетели два самых насыщенных и удивительных года моей прошлой жизни. По крайней мере, именно так мой мозг их воспроизводит в памяти.
Я давно не думала о своем странном одиночестве, на которое сама же себя обрекла, не размышляла о себе как о личности, как о девушке, которая мечтала рисовать.
Облако дружеского общения как-то внезапно рассеялось. Альберт с грустью смотрит на меня, так и не решаясь продолжить разговор. А у меня зарождается очередное желание остаться одной, в привычной тишине, нарушаемой только собственным дыханием. Он все понимает и решает сменить тему.
– А ты знала профессора Олда? – спрашивает невзначай.
– Я?
– Ну да. У тебя лежали его статьи на столе. Мне очень жаль.
– Что? Я его не знала. Нет. Мы не были знакомы, – лепечу я, пытаясь скрыть правду.
– Ясно, – недоверчиво тянет он.
– Стоп. А почему ты сказал, что тебе очень жаль?
– Ну-у-у…
– С ним что-то случилось? – Я не могу скрыть волнения, как ни пытаюсь.
– Да. Сегодня прочитал в новостях. Анна, мне жаль, но профессор Олд сегодня скончался в больнице.
У меня внутри как будто что-то обрывается. Я пытаюсь сделать вдох, но тут же начинаю задыхаться.
– Что ты сказал? Нет, нет, нет! Он не мог умереть.
Альберт протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь.
– Не надо, пожалуйста. Лучше скажи, что с ним случилось? Почему он оказался в больнице?
– На него напали. В лесу, недалеко от дома престарелых, где он проживал в последние годы.
– О мой бог, – шепчу я.
Альберт внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит.
– Прости, тебе лучше уйти. Я… я просто… – По моим щекам начинают течь слезы, а внутри разрастается огромный ком паники.
– Ты уверена? Может, мне стоит остаться?
Я стираю ладонью мокрые дорожки с лица и сжимаю губы.
– Нет.
Он смотрит на меня еще несколько мгновений, и сквозь затуманенные слезами глаза я читаю на его лице растерянность,