Пять жизней и одна смерть. Амалия Лик

чего вскочила и бросилась следом. Он был быстрее нас, бежал, оборачивался и громко смеялся. Но Сара не сдавалась, ее маленькие худенькие ножки старались поспеть за ним. Я тоже бежала со всех ног, спотыкаясь и лавируя между прохожими. Во рту все пересохло, большие пальцы на ногах жутко болели, потому что мама надела на меня в тот день новые сандалии с закрытым носом. Мальчишка добежал до угла дома, который стоял у поворота дороги, обернулся к нам, мерзко улыбнулся и рванул через проезжую часть. Я почти нагнала Сару, и мы, не останавливаясь, помчались за ним. Сердце стучало в висках, перед глазами был только он, его надменная улыбка, а в мыслях – единственное желание: поймать, отобрать куклу и двинуть этой куклой ему по лбу. Он проскочил, но, когда на дороге оказались мы, я услышала дикий визг колес и резко толкнула Сару вперед. Почему я это сделала, не знаю – возможно, сработал какой-то инстинкт. Так Сара получила только стесанную кожу на коленях, ладонях и подбородке, а я проснулась в больнице. Серьезные переломы ноги и бедра, ушиб головы и еще куча мелких повреждений. Месяцы на больничной койке, годы реабилитации, неправильно срастающиеся кости и куча последствий. Но это уже не важно, я почти свыклась с укороченной левой ногой, кожа на которой была покрыта многочисленными шрамами, и со своей хромотой. Да, спортсменкой мне было не стать, но я и не собиралась. Я мечтала быть художником, а этому не могла помешать даже хромота.

      И вот меня опять сбила машина, всего каких-то восемь лет спустя. Но в этот раз я была в чужом теле, и мне повезло больше. Это смешно, но мне действительно повезло. Как сказали свидетели, я просто вылетела на дорогу, но водитель успел затормозить, и я отделалась сотрясением мозга, вывихом голени, синяками и ссадинами. Так я попала в больницу. Но когда пришла в себя, то, конечно, попыталась объяснить врачам, что я не Анна, хотя при мне нашли документы. Я билась в истерике, доказывая, что я – мертвая девушка Лина. Это было странное время, все происходило как в тумане или в каком-то зазеркалье. У меня случился нервный срыв, после которого меня перевели в другое отделение – скажем так, для не совсем уравновешенных людей.

      Вероятно, врачи решили, что я сошла с ума или что травма головы была серьезнее, чем могла показаться. А может, так оно и было. Меня проверяли, изучали, пичкали таблетками, я сдавала анализы и проходила различные тесты. Мне ставили диагнозы, вкалывали лекарства и промывали мозги. Какой-то молодой доктор решил, что я начиталась новостей и молодежной литературы и у меня после травмы случилось раздвоение личности. Другой назвал это скрытой шизофренией, третий – психозом и защитной реакцией. Во все эти диагнозы было поверить проще, чем в то, что человек может проснуться не в своем теле. Но внутри меня, в моей голове, я все так же оставалась Линой Маккольм, хотя для всех остальных была Анной Битрайд.

      Каждый вечер я закрывала глаза и молилась всем известным мне богам и святым, чтобы проснуться в своей спальне, услышать голоса родителей, доносящиеся из кухни, выбежать к ним и крепко-крепко обнять. Но следующим