Очень захотелось стереть его из своей памяти вместе со всем, что забылось само. Может, и то, что было, она на самом деле не хочет помнить? Но как это понять, когда этого не помнишь?
«Нет», – написала, но любопытство пересилило, добавила: «Теперь интересно, где ты был вчера в семь вечера»
«Гулял».
Сдёрнула одеяло, как будто он стоял рядом и издевался. Как же бесит!
Соня спала в пижаме из шортов и майки. Когда спустила ноги с кровати, их обдало гулявшим под кроватями ветром. Захотелось спрятаться обратно под одеяло, но там уже поселилась память о раздражающем Семёне.
В бледной темноте комнаты вздохнула Лиза, что-то зашептала. Где-то внизу проехала машина, выхаркивающая музыкальные фразы. Постояла на светофоре. Вдалеке заверещала сирена: что-то горело или умирало.
Соня задумчиво оглядела комнату и пошлёпала в душ.
Уродство окружающего душило её. Кто додумался, например, поклеить эти обои, с цветочками цвета соплей? Или эта мебель? Или гробы домов, на которые открывался вид из окна?
Как можно в этой стране сделать что-то прекрасное? И почему другие этого не видят?
Снести бы всё это и построить заново!
Первые подёрнутые ржой струи впились в позвоночник. Сжала зубы до боли – только бы не заорать. Отличное начало. Дня, недели, семестра. Хоть иди вешайся!
Вернулась в комнату, где уже не спала Зарина. Таинственно темнели глаза в тёплом свете настольной лампы. Под глазами набухли мешочки. Соня ничего не спросила – боялась лезть не в своё дело. Да и не было сил вникать в чужие слёзы.
Заглянула в телефон. Снова невольно сжались зубы. «Погуляешь сегодня со мной?».
«Отвали уже», – набрала, но не отправила. Собрала последние крохи вежливости. – «Не хочется».
Соня плелась по заснеженному тротуару, не в силах смотреть по сторонам, не в силах думать или чувствовать. Хотелось только мечтать о чём-то таком сладком, завлекательном, как одинокая яркая лампа, в тёмном зале освещающая её картину. Хотелось рассмотреть получше, что там за картина. Но Соня вмазала себе ментальную оплеуху: не сметь мечтать! Пока ты мечтаешь свои глупые мечты, другие идут и делают! Лучше бы продумать, как нарисовать тот, конкретный рисунок, к которому уже подступалась. До боли в ладони сжала птичку с часами в кармане.
Но думать насильно не получалось. И в конце концов её разум опустел совершенно и остался только свист ветра, рычание проезжающих мимо машин и боль в голове, ставшая привычным фоном жизни.
Он всё равно показался. Ждал на выходе из института, за колонной. Высокий, прямой. Он увидел её не сразу, и она невольно залюбовалась сложившейся картиной. Белая колонна, белый человек, белый мир с силуэтом высотки и чёрными хлёсткими ветками на фоне. Оказалось, он красив. Наверное, не для каждой. Но Сонины глаза были приучены различать «интересное» в линиях и пятнах.
Его лицо как будто вырубили из гранита – острое, холодное, категоричное.