– А почему остальные Апостолы не почувствовали этого?
Рухи пожала плечами.
– Шоры.
– Правда? А у тебя, значит, их нет? Ты такая особенная, да, Рухи?
Она расхохоталась.
– Это ты у нас особенный.
– Я не особенный. Я про́клятый.
Она сложила руки на груди и схватилась за локти. Я уже видел у нее такой жест раньше. Возможно, это свидетельствовало о том, что ей неуютно.
– Ты же не серьезно, правда, Кева?
– Таким я себя ощущаю.
Я высказал еще одно сомнение, в котором не хотел признаваться даже Сади. Но расскажу этой стойкой женщине, потому что нужно кому-нибудь рассказать. Кому-нибудь сильнее меня.
– И кто, по-твоему, тебя проклял?
– Лат прокляла меня этими масками. Это вовсе не благословение, как принято считать.
– Это бремя, я понимаю. Но проклятие?
– Ты не была во чреве Лабиринта. Ты не видела Кровавой звезды, не слышала ее нечестивых песнопений у себя в голове. Только проклятие может поставить такое у тебя на пути.
– Это испытание, разве нет?
«Испытание». Сколько раз я пытался утешить Сади этим словом. Конечно, я лгал ей так же, как и себе. Мне следовало услышать это из чужих уст, чтобы полностью осознать.
Богиня умерла. Бога сокрушил еще более могущественный бог.
Я поежился и посмотрел наверх, в бескрайнее небо, затем вниз, на облака. Потом снова вверх, на слабые очертания звезд, потускневших в утреннем свете.
Какое непостижимое, всеобъемлющее зло скрывается за ними? Смотрит ли оно на меня в этот момент?
Оно смотрит, не так ли?
– Все хорошо, Кева? – подалась вперед Рухи.
Я потер щеку. Она оказалась мокрой от слез.
– Что такое? – спросила Рухи.
С чего вдруг я разревелся?
– Прости. Я просто… я просто кое-что понял.
Ну и жалкое же зрелище, должно быть, я собой представлял. Совсем не тот могущественный маг, которым притворялся.
– Просто не обращай внимания. – Я попытался вытереть слезы с лица, но только размазал их по бороде. – Что-то… накатило на меня, ненадолго.
– Ты можешь мне рассказать. – Она положила руку в перчатке мне на колено. Но ладонь оказалась холодная, и ее прикосновение совсем не утешало.
– Нет. Это моя му́ка, которую я должен вынести.
– Необязательно каждому выносить муки в одиночку.
Я указал на ткань, закрывающую ее лицо.
– Ты же выносишь.
Рухи взялась за один конец покрывала и сняла его. У нее оказалось гораздо больше волос, чем я предполагал. Они были цвета пальмовой коры и очень густые. Ее золотистая кожа сияла, как песок Зелтурии. Только это было трудно разглядеть за кровавыми рунами. Странные рисунки Эше покрывали все в остальном приятное лицо.
– Тогда посмотри на меня.
– Все не так ужасно. Ты все равно… все равно красива под этими рунами.
– Все так говорят. А теперь расскажи, с чем ты не в силах справиться?
Я не мог озвучить свои страхи.