Я мигом схватила большую деревянную ложку, набрала немного каши, и поднесла ко рту. Он недолго посмотрел на меня и дальше продолжил глядеть в тарелку, но вот Корова взгляда от меня не отвела, я чувствовала, как её негодование передавалось мне по воздуху, и сразу громко выдохнула, это ощущалось противно.
Напротив меня, левее от Кирилла, чавкающего как изголодавшаяся свинья, сидела девушка, которая также отличалась тишиной трапезы. Меня завораживали её густые ресницы и длинная светлая коса, спрятанная до этого под платком, лежавшая у неё на плече, но то и дело норовившая ускользнуть за спину, поэтому я даже застеснялась, когда она подняла на меня глаза и скромно улыбнулась, ведь я не смогла ответить и поэтому отвела взгляд. Девушка брала из тарелки полную ложку с горкой, с которой сама ела немного, а остальное протягивала малышу рядом, следила, чтобы он всё съел.
В угнетающей тишине, нарушаемой лишь чавканьем Кирилла, мальчиков и Коровы, что не удивительно, ведь рот её никто не научил закрывать, мы сидели до того момента, пока не доест отец. За это время лучина успела догореть ещё раз, и в этот раз зажигала новую уже Корова, ведь ей было удобнее выйти из-за стола. Ребята рядом со мной почти сразу закончили с ужином, но, сложив руки на коленях, тихо ждали, пока их не отпустят.
– Бать, можнö мы с Евпраксьевскими пöигхраем? Недалёкö будем, как мать пöзöвёт, сразу спать ляжем, – сказал старшенький, когда старик закончил с едой.
Он оглядел мальчиков ястребиными глазами сверху вниз.
– Коль мать öслушаётес, выпорю. Яснö вам?
– Да, – сказали они хором.
– И Евлашку с собой вöзьмитё, пусть поигхрает.
«Евлашку? Что за имя такое?», – подумала я.
– Ну бать! – мальчики расстроились, не хотели брать мелкого с собой.
– Или не пöйдёте никуды. – пригрозил им отец, нахмурившись.
«Ладно», – промычали мальчики, забрав у девушки малыша. Ребёнок искренне обрадовался, когда ребята подошли к нему, охотно полез к старшему на руки.
– Пöшли, Евлампий. – и мальчики вышли.
«Евлампий? Боже, бедный ребёнок».
– Бережнö там будьте. – бросила им вслед Корова.
Отец, при помощи старшего сына, с гримасой боли на лице, встал из-за стола, а затем с поддержкой того же Кирилла, кряхтя, взобрался на печь, где повернулся набок, и стал охать. Было понятно, что спина не даёт мужчине спокойно выполнять обычные действия, как же в таком состоянии он может заниматься бытом, выполнять тяжёлую работу?
Теперь побег откладывать было нельзя: все члены семьи встали из-за стола и у меня появился шанс выскользнуть. Я следила за каждым из них: Корова, предварительно бросив на меня презрительный взгляд, мол: «Вот сиди и помалкивай, так тебе и надо», начала чем-то ковыряться в печи, а девушка убирала посуду со стола, но, заметив, что моя тарелка не тронута, шёпотом попросила меня съесть, я кивнула, но