Обстановка ничтожного жилища ожидаемо сильно напоминала хозяйку: изнутри верхняя половина всех стен, а также печь и потолок, были чёрные, что позволило мне впервые обратить внимание на запах, который трудно было не заметить. Пахло сажей, гарью, пóтом и грязным телом, из-за чего приходилось делать короткие вдохи, лишь бы не чувствовать это. Запах горелого был более менее сносен, но смрад от нечистой кожи был невыносим. Заполнять всё помещение одним лишь собой – эгоизм, впрочем, у человека, виновного в этом, были и другие грехи. У меня впервые появилась возможность рассмотреть Корову полностью, но поворачивать голову я не осмелилась, разглядывая нелюдя из-под ресниц. Короткие грязные волосы с седыми висками были заплетены в косу и спрятаны под платком, таким же пыльным и серым, как и вся её одежда: сарафан и фартук, только и всего. Закатанные рукава оголяли крупные распухшие руки с толстыми пальцами, но не могли спрятать широких мощных плеч. Вся ткань на её грузной горбатой спине была мокрая, а низ рубахи, как и её босые худые ноги – почти чёрный, видно, она вообще не утруждается стирать свою одежду. И так непропорциональное тело с увесистым тяжёлым верхом и тонюсенькими ножками выглядело ещё абсурднее, когда было видно её лицо. Я понятия не имею, да и знать не хочу, кто её в жизни так обидел, что мощная нижняя челюсть всегда старалась выдвинуться вперёд, выставляя напоказ неровные зубы и её безудержную злобу. Несчастная всегда носила гримасу раздражения, зависти, отвращения и ярости на лице, а это, должно быть, очень тяжело. Я бы её пожалела, да некогда, раны кровоточили и сильно щипали.
С Коровы я переключилась быстро: меня не особо волновало как она выглядела и что делала, и начала осматривать саму избу. Разумеется, комната тут была одна. Слева от двери, почти впритык, находилась печь, но по какой-то причине она казалась мне "не такой": печка была маленькая, чуть ниже Коровы, и, как и хозяйка, вся грязная, в чёрных разводах. В углу справа от входной двери валялась куча всякого хламья: разные инструменты, побитые горшки, недоплетенные корзины, потрёпанные сапоги с тонкой подошвой, куски ткани, высохшие цветы, травяные веники и другая кухонная и огородная утварь. Несчастная скамеечка, на которой все это валялось, должно быть, чуть не проваливалась от всей этой тяжести. Собственно, про хозяйку можно то же самое сказать. По всему периметру избы располагались нары, широкие скамьи в избе, на стене над которыми тянулись грядки – широкие полки, на которых стояла битая посуда, уже чуть аккуратнее. К нарам в дальнем правом углу был приставлен тёмный исцарапанный стол, абсолютно пустой, и совершенно неприветливый, негостеприимный, словно желающий отогнать прочь.
Помимо