над радостью детей,
над грустной Хиросимой…
Скорей!
Скорей!
Нас осень грустью красит.
просвечивая век,
сейчас горит не красный —
осенний жёлтый свет.
Прохожие, как ламы,
у них серьёзны лица.
…Как бабочки на лампу,
летят на осень листья.
«Как не хватает женских рук…»
Как не хватает женских рук
в минуты горестей, разлук.
Как не хватает их тогда,
когда преследует беда,
когда, как будто пёс шальной,
тоска несётся за тобой.
Как не хватает женских рук,
когда предаст внезапно друг,
когда однажды вдруг поймёшь:
под правдою скрывалась ложь.
Пронзит внезапно боль… И вдруг
мелькнёт: нельзя без женских рук.
Во все года, во все века
спасенье – женская рука.
«Вот «коньки» отброшу…»
Вот «коньки» отброшу,
кто-то будет рад.
Не всегда хорошим
был я.
Виноват!
Кто-то пожалеет,
может быть меня…
Алые аллеи
на закате дня.
Столько было счастья —
превратилось в дым.
Всё же в жизни чаще
был я неплохим.
Был я непонятным,
мучился, любил.
В общем, много пятен —
самым разным был…
«Счастье приходит внезапно…»
Счастье приходит внезапно,
даже когда закрыты
двери и окна
на все запоры.
Счастье —
гость неназойливый,
не любит засиживаться долго,
рассказывая
разные байки.
Счастье
нахлобучивает внезапно
шапку свою невидимку
и неожиданно пропадает…
«Под пасху в церковь шли старухи…»
Под пасху в церковь шли старухи…
Туман стелился вдоль реки.
Старух морщинистые руки
держали трудно узелки.
В тех узелках подарки Богу…
Смиренно люди шли и шли,
свой хлеб, печаль свою, тревогу
с молитвой Господу несли.
А там, где радостно сияли,
даря надежду купола,
подростки дерзкие смеялись,
роняя бранные слова.
Они свистели и кричали,
не признавая святость дня.
И становились всё печальней
старухи около меня.
А Бог молчал на все вопросы…
Но с верой думая о нём,
устало вытирала слёзы
старушка дряблым кулаком.
«Не хочет сдаваться зима…»
Не хочет сдаваться зима,
боится смертельной капели.
И сводит слегка нас с ума
упрямство капризной метели.
Как будто всё это во сне —
метели баюкают вечер.
И кажется