В комнате было холодно: свист бушевавшего на улице ветра аккомпанировал постукиванию деревянной створки форточки, металлическая ручка которой слегка гремела от подобных движений. На улице надрывно выли собаки, коих, кажется, за последние шесть лет стало куда больше, чем во времена безоблачного детства господина Долоре. Покатые острые плечи едва выглядывали из-под толстого старого пледа, от которого веяло ароматом ушедшего, но приятного прошлого. Пальцы упрямо цеплялись за подушку, напряжённо жмурились веки, увенчанные густыми ресницами. Эдвин тяжело дышал и недовольно сопел, то и дела переворачиваясь с боку на бок, не утрачивая надежд на скорое засыпание. Сон, к величайшему сожалению, так и не шёл. Бывало, на господина Долоре таки находило ощущение, что он вот-вот провалится в манящую его пустоту бессознательного, однако нечто резко выдёргивало его сознание и возвращало обратно. Молодой человек был готов взвыть.
Казалось, каждая минута соразмерна вечности, ибо другого объяснения занимавшегося ярко-алого рассвета не находилось. Как оказалось, прошло уже несколько часов. Эдвин жалобно посмотрел на циферблат: стрелки указывали на пять тридцать. Да уж, – подумалось ему, – сон явно отменяется. Молодой человек встал. Решив, что лучше всего будет устроить утреннюю прогулку, покончив со всеми сопутствующими ритуалами, Долоре вышел на улицу. Свежий утренний воздух коснулся лица, и на несколько мгновений художнику полегчало. Небо пестрило оттенками самых разных красок: оранжевой, розовой, красной и – вдали – сиреневой. Облака, необычно тонкие, закрывали солнечный диск полупрозрачной вуалью, и Эдвину это зрелище казалось поистине прекрасным. Город застыл в удивительном умиротворении.
Шёл Эдвин неразборчиво – куда глаза глядят. Он и сам не заметил, как пересёк мост, прошёл вокзал, отель и магазины и очутился очень близко к центру. Здесь следует отметить одно необычное обстоятельства этого необыкновенно тихого утра: вдали виднелась знакомая фигура. Человек впереди казался таким же беззаботным и бесцельным, идя неторопливо и размеренно, сполна наслаждаясь одиночеством. Голову его венчала рыжая кучерявая шевелюра, на худом угловатом теле как влитое сидело старое серое пальто, в которое хозяин прятал руки. Долоре не мог даже подумать, что мог забыть Анхель здесь, да ещё и в такую рань. Но почему-то он счёл необходимым проследовать за другом. Путь вёл их на кладбище.
В это время суток здесь, в уединённом храме смерти, было пусто и тихо. Сторожи не водились здесь ещё с прошлого века, а потому обычно собирались здесь самые разные люди. Причём целью этих самых людей далеко не всегда было посещение могил. Иной раз попадалась