Он встал, походил по комнате взад-вперед, разминая ноги. На глаза попался серебряный чернильный прибор, доставшийся от покойной бабки, – семейная ценность. Митя взял его в руку, осмотрел, как осматривают больного со всех сторон, вздохнул, завернул его в наволочку и, взглянув на старые настенные ходики, начал застегивать сюртук. Уже восемь. Ломбард на Моховой откроется через полчаса…
В этот момент в дверь снова постучали. «Чертова вдова», – подумал Митя, и ему захотелось швырнуть чернильницей в дверь.
Но входить никто не спешил. Было слышно, как за дверью непрошеный гость переминается с ноги на ногу. Не хозяйка явно – та не церемонится.
– Войдите! – буркнул Митя.
Желтый полог колыхнулся, и в комнату вошел Крупцев. От неожиданности Митя чуть было не выронил из рук чернильницу.
– Не ожидали, Дмитрий Валентинович?
Еще полминуты назад Митя мог бы поклясться, что профессор не знает его имени, ведь за все студенческие годы он к нему если и обращался, то исключительно «господин Солодов». А тут вдруг – по отчеству! Никак в личной карточке посмотрел?
– Петр Архипович… – Митя в оторопи вытянулся, как постовой, и шмыгнул носом. – Чем обязан?
– Вы позволите? – Крупцев показал глазами на единственный стул.
Митя кивнул. Профессор снял шляпу, поискал вешалку и, не найдя даже гвоздя на стене, прошел по скрипучему полу и сел на стул. Митя опомнился и, буквально вырвав шляпу и трость из рук гостя, положил их на низенький подоконник.
– Что у вас в наволочке, мой друг? Камень? Не собираетесь ли шарахнуть меня по голове?
Митя засмеялся бисерным смехом и сунул чернильницу под подушку.
Крупцев расстегнул верхнюю пуговицу дорогого английского пальто, но на предложение Мити снять его отказался. Как и от чая – к Митиному облегчению, потому что измученная заварка в чайнике, пользованная несколько дней кряду, цветом напоминала жиденькую мочу.
– Я вот, собственно, по какому делу, Дмитрий Валентинович… – Крупцев вдруг закашлял, и Митя кинулся к графину, налил полный стакан воды и протянул ему.
Профессор сделал жадный глоток, потом другой и осторожно поставил стакан на стоящую рядом этажерку, боясь расплескать воду. Было заметно, как дрожала его рука и как он искоса посмотрел на Митю: заметит ли.
«Время тянет… Верно, что-то страшное произошло!» – в ужасе подумал Митя, и в животе у него похолодело.
Но что же могло случиться? Если его отчисляют, то об этом стало бы известно от факультетского старосты, и представить, что сам профессор заявится осчастливить нерадивого студента дурной вестью, просто смешно. Может быть, кто-то умер? Кто-то из профессуры? Или барон Сашка Эльсен?
Митя сам подивился абсурдности мыслей, лезущих в голову, – и тут его осенило.
– Петр Архипович? Что-то с моей препарацией? Скандал?
– Нет-нет.