Митя на шутку не отреагировал. Нащупав пальцами правую сонную артерию, он коснулся наконечником скальпеля серой кожи «пациента» и на секунду замер. Электрическая лампа, висящая над столом, мигала, отбрасывала мешающие тени, которые при операции на живом человеке могли спровоцировать фатальную ошибку хирурга. Митя выдохнул и сделал надрез. Словно ожидая этого, как в заезженной пьеске, дождь за окнами ударил во все свои барабаны.
Минуты текли, казалось, с утроенной скоростью. На лбу выступили капли пота, ступни в худых ботинках одеревенели от холода.
При этом руки действовали – выверенно и быстро, пальцы сами знали, что делать, будто бы Митя всю жизнь был хирургом. И волнения – никакого: вся нервопляска куда-то испарилась, как только Митя взял скальпель в руки. Голова работала четко, как если бы там, у темени, сидел кто-то маленький и отдавал единственно верные команды. Наконец Митя изолировал артерию и перевязал ее.
– …Правильный доступ – где меньше сосудов на пути, – монотонно читал Белкин.
Но Митя его даже не слушал, интуитивно понимая, что́ делать в следующую секунду. И в следующую. И секундой позже.
За окном громыхнуло: дождь определенно намерился выбить все стекла. Чихнуло пару раз и погасло электричество. Вмиг потонувшую во тьме комнату хирургически тонко прорезали длинные белые полосы – отсветы от молнии.
– Жаник, свечи! – не поворачивая головы, крикнул Митя.
Белкин чертыхнулся, встал и, натыкаясь на что-то, попавшееся на пути, подошел к стенному шкафу, где на нижней полке – аккурат на такие случаи – стоял ящик со свечками. Спички лежали там же.
Накапав расплавленный воск и поставив пару дюжин зажженных свечей по периметру стола, Жан хмыкнул:
– Как на спиритическом сеансе. Будто воскрешать его собираемся.
– Света не хватает. – Митя наклонился над мертвецом, пытаясь разглядеть сделанный разрез.
Покойник выглядел зловеще. Черты лица его резко заострились, и от пляски свечных теней казалось, что веки дергаются, а впалые щеки чуть надуваются. Еще миг – и он откроет глаза и сглотнет: кадык тоже будто шевелился.
Белкин застыл, с ужасом всматриваясь в лицо мертвеца, и дрожащими пальцами перекрестился.
– Свет! – снова крикнул Митя.
Жан схватил пару толстых свечей, зажег и поднес к лицу трупа. Митя осторожно проверил тупой стороной скальпеля разрезы на волокнах шейных мышц. Оставалось послойно зашить кожу. «Операция» шла гладко и в полнейшей тишине. Гроза постепенно утихала, только ослабевший дождь продолжал по-стариковски бубнить за окном.
Вдруг Митя выпрямился и завертел головой.
– Что?.. – шепотом на вдохе спросил Белкин.
Митя не ответил. Ощущение, что кто-то наблюдает за ним, не отпускало с момента начала секции. Сейчас же чувство постороннего присутствия усилилось. Митя с детства называл