Подстать лицу, Агния по японской системе, включавшей особый, глубокий массаж и уколы, избавила свое тело от рыхлости, перелезла из пятьдесят второго в сорок восьмой размер. И это навсегда,
– ее заверили, выкачивая вместе с жиром изрядно валюты. Если она еще потратится на гемо
– анализ, выяснит, что может потреблять из еды. Теперь в ее рационе солировал (не от слова соль!) салат из авокадо. Агния с опозданием узнала, что это не фрукт, как она полагала, а овощ, нечто вроде тропического огурца. Решив оставаться до конца своих дней в форме, она накупила сногсшибательных костюмов и теперь уж не могла не показаться Черкасову, попросила о встрече. Пару раз за все время он звонил ей, односложно спрашивал, не надо ли чего, и она звонила. А теперь предстала перед ним в полной красе, в зальце уютного кафе. Это была их первая встреча после Перехода через Альпы. Подписания исторического договора.
Черкасов, такой же худощавый, в костюме с белым жилетом, во всю пялился на нее, даже облизнул полнокровные губы.
– Да вас не узнать! Так преобразились. Нет, нет, действительно. Значит, не зря…
– он выразительно взмахнул длинными ресницами, дескать, за хорошую жизнь и жизни не жалко. Сжал ее руку с крокодиловой сумочкой.
– Прямо, госпожа Тэччер. И лицо, и фигура, все о, кей.
Он усадил Агнию за столик, заказал поесть, легкое вино. Разговор как
– то не клеился. Через пятнадцать минут Черкасов встрепенулся, отлаженно взглянул на часы.
– Извините, Агния Николавна, у меня ответственная встреча, вас отвезут.
– Поднялся, кивнул, оставив ее в обществе своего нового охранника. Прежний
– гора мышц, которого знала Агния, похожий на борца сумо, верно, ждал его в машине. Так
– то зачем?
– Досадовала разобиженная Агния.
Нового охранника, широкоплечего русского парня, звали странным именем Бенедикт. В честь ликера, что ли, нарекли?
– Усмехнулась Агния. Не в кайф ей было сидеть перед ним и жевать «дюваляй». Вскорости она узнала, это он сам себя переименовал, изменил первую букву, а нарекли его, сына шофера из Вязников, в честь Венички Ерофеева.
– Думаете, я от «Петухов» балдею?
– Бубнил Бенедикт, уставившись в пустую бликующую тарелку. Был я в Петушках, на евойной родине, так, фуфло. Памятник ему там отгрохали, видно, никто лучше не родился в той дыре. А роман его… ведь там все вранье. Квасит, квасит… кто про «сучий потрох» поверит, что он его пил? Издевается над людьми.
– Не понимайте буквально, это вымысел, литература. Художественная.
– Агния отпила глоток шабли.
– А как надо? Содержание и дураку понятное
– едет, нажирается, ободрали его, а как доходит… до Сфинкса, загадки какие
– то хреновые, я не врубился. Кореш мой, студент, с двумя детьми науку грызть пошел, такой упорный. Образованный, всего Чейза прочел, тоже