23 апреля 1935 года в «Спасо-хаусе», великолепном особняке предпринимателя Второва на Арбате, состоялся любопытный прием, на котором собрались «500 самых значимых людей Москвы», кроме Сталина. Американцы, как принимающая сторона, честно веселились и пытались развеселить гостей, но это у них не очень-то получалось. Большевики-интеллектуалы Бухарин, Бубнов, Радек были уже на излете политических карьер и думали о том, что ждет их после отставки. Тухачевский, Егоров, Буденный, высшее командование армии СССР, к тому моменту уже были заложниками двойной игры советской и немецкой разведок. Театральная же элита разучилась наслаждаться жизнью и пребывала в режиме вечного ожидания беспричинной расправы – быстрой либо мучительно долгой, тут уж как повезет.
В тот день гости по задумке Буллита собрались в полночь. Они танцевали в зале с колоннами в свете разноцветных прожекторов, любовались порханием птиц. В углах зала публику удивляли вольеры с козлятами, овцами, медвежатами. У больших окон стояли клетки с петухами, которые в три часа утра вдруг громко запели, предвкушая рассвет.
Отдельного внимания заслуживал, как сейчас модно говорить, «дресс-код» бала.
– Моя супруга назвала это всё «Стиль рюсс», – с ухмылкой добавил Булгаков. – Все, кроме вояк, были во фраках. У меня фрака не водилось, я надел черный костюм. Жена была в исчерна-синем платье с бледными такими розоватыми цветами. Большевики смешили больше прочих. Бухарин был в каком-то старомодном сюртуке, Радек вообще в туристическом костюме. Бубнову, видимо, доблестные красногвардейцы пожаловали новую военную форму. Был на балу и известный в дипломатической Москве стукач, некий барон Штейгер. Тот тоже фрак напялил. Но самый длинный фрак был у дирижера – до пят!
Словом, действо, по свидетельству Михаила Афанасьевича, было впечатляющее своей несуразностью.
Что любопытно, посольское «party» Буллита, названное им самим «Фестивалем весны», вызвало заметный интерес у московского бомонда. Позже Буллит даже писал президенту Рузвельту: «Это был весьма удачный прием, очень достойный и в то же время веселый… Наверное, лучший тут со времени Революции. Мы достали тысячу тюльпанов в Хельсинки, заставили до времени распуститься множество березок и устроили в одном конце столовой подобие колхоза с крестьянами, играющими на аккордеоне, танцовщиками и всяческими детскими штуками (baby things) – птицами, козлятами и парой маленьких медвежат».
Наблюдая за Михаилом Афанасьевичем, вдохновенно рассказывающем про «Фестиваль весны», я невольно задумался – а как бы обычный советский гражданин отреагировал, случись ему после долгой и изнурительной смены на заводе увидеть, как «рабочие революции» развлекаются в компании американского посла – к примеру, танцуют с медвежатами под звуки аккордеона?
Полагаю,