Князь вздохнул в который раз:
– К Верее под бочок нешто прилечь? Авось засну как-нибудь?
Но тут же горько усмехнулся:
– Э, нет! С княгиней на одной постели поспать, к урожаю яблок новой дочкой обзавестись. Тяжелеет*(беременеет), будто зайчиха, только тронешь её, а она уж на сносях!
Со вздохом Святослав оторвался от окна. Сквозь разноцветные стёклышки слабый свет начал пробиваться. Скоро уж и девки проснутся, побегут, суетясь, по терему, княгиню умывать, в горничную*(длинная рубаха с очень длинными рукавами) да летник*(шелковая рубаха надевалась поверх горничной, застегивалась до горла) обряжать. В кухне уж с ночи копошатся, утреннюю трапезу княжескому семейству готовят. Кислым дымом оттуда тянет, даже через крошечные щели окна чувствуется запах капусты с репой, что томят в печи. А мясо, скорее всего, оленина будет.
Вчера только дружинные, что объезжают дозором окрестности Златограда, привезли оленя. Это хорошо. Козлятина да конина надоели до смерти. Святослав очень уважает дичь в лесу пойманную. Но вот незадача, в последнее время оскудели запасы княжеские. Возы с продуктами разбойники на дорогах грабят. И в лес к ним не сунься.
Живыми-то они лишь смердов отпускают. А кого встретят в платье богатом, или в броню облачённого – сразу в расход. Скольких воёв Святослав уже потерял. Скоро от войска его лишь название останется. Дружинники на просторе биться приучены, в лесу им развернуться сложно. Хитрые душегубы ловушки ставят, с крон высоких деревьев ратников стрелами снимают.
– О-хо-хо, – покачал головой Святослав, – так дальше пойдёт, скоро и старой козлятине будешь рад, будто это кабанятина сочная.
Тот олень чисто случайно выскочил из лесу. Видать, его волки гнали, либо рысь подранила. Но спасаясь от хищника лесного, наскочил бедолага на разведчиков, что воевода каждый день посылает возле Дикого леса побродить. Ищет воевода Будимир слабинку у душегубов. Пока у него плохо получается. Чуть с краю леса сунется, обязательно одного-двух воёв потеряет.
Хитры разбойники, увёртливы. На деревах сутками сидят в любую погоду, себя не покажут. Снизу, хоть ослепни, не углядишь, кора это дерева либо человек в тулупе, наизнанку вывернутом, на суку притаился. Летом они ещё и под землю прячутся. Выкопают ямку неглубокую, сверху жердей настелют, а на них веток, да листьев накидают.
Едет так себе путник, не спеша, пение птиц слушает, по сторонам поглядывает. А тут перед ним, прямо из-под копыт лошади, из такой вот ямы, выскакивает чудище лохматое, дурным голосом орущее. Лошадь, конечно же, на дыбы встаёт от страха. Всадник, не удержавшись в седле, падает. И на нём в ту же секунду двое-трое разбойников